Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1

И всякий раз я испытываю поистине братскую любовь к аббату Франсуа Море, сыну Жана-Батиста Море и Маргариты Вийэ, канонику Сен-Дени, который основал «Приют Богоматери Семи скорбей для неимущих качек и неизлечимо больных девочек» и руководил им. Тогда, в конце шестидесятых годов, он понял, что романист Александр Дюма хотя и был забыт публикой и популярными газетами, но по-прежнему оставался великим мастером художественного слова.

Недостроенный собор

Как известно, Александр Дюма, начавший с произведений для театра, довольно поздно обратился к историческому роману. Прежде чем приступить к сочинению исторических романов и множества исторических эссе, он писал хроники или сцены на исторические темы, которым предшествовали размышления об истории Франции, изложенные в книге «Галлия и Франция», определившей основное направление его творчества. В истории Франции Дюма выделяет четыре эпохи, в зависимости от типа земельной собственности: феодальная вотчина, сеньория, крупные поместья земельной аристократии, частная собственность. Это материалистическое видение, опирающееся на закон всеобщего развития, установленный Богом (принято считать, или проще всего думать, что этот закон установлен Богом), Природой или Провидением, должно было пройти красной нитью через все исторические сцены и написанные позже исторические романы.

Чтение исторических романов Дюма предполагает погружение в перспективу событий, развернутую в «Галлии и Франции». Так, «Королева Марго», «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять» описывают упадок сеньории. «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон» повествуют о полном падении сеньории и приходе абсолютной монархии. «Воспоминания врача» — это уже гибель аристократии. «Белые и Синие», «Соратники Иегу» и «Шевалье де Сент-Эрмин» рассказывают о наступлении нового времени, героем которого стал граф Монте-Кристо. Великолепное повествование и театральная подкладка некоторых сцен не должны отвлекать внимания от основного замысла, которому Дюма, как мы сейчас убедимся, остался верен до конца.

Первые же исторические романы Дюма («Три мушкетера», «Двадцать лет спустя») получили широкое признание, и автор рассказал Беранже о своем грандиозном плане:

«Вся моя будущая жизнь разделена на заранее заполненные отрезки, план будущих трудов уже составлен. Если Бог даст мне прожить еще пять лет, я завершу историческую эпопею Франции — от Людовика Святого до наших дней. Если бог даст мне десять лет, я смогу связать дни Цезаря с днями Людовика Святого. […] Вы должны простить мне то «тщеславие», которое, быть может, заметите в этих строках, но есть несколько человек, в глазах которых я бы хотел выглядеть тем, кто я есть на самом деле. И Вы, безусловно, относитесь к ним».

Дюма намеревался перенести всю историю Франции на страницы романов, но он принципиально не хотел писать романы на фоне истории, когда обращение к прошлому (обстановка, костюмы, устаревшие речевые обороты) — не более чем живописный задник, как в романах, которые принято называть рыцарскими. Он собирался писать исторические романы, герои которых были бы не только яркими личностями, но в значительно большей степени представителями тех классов общества, которые своим противоборством создают канву для всех событий в частной и общественной жизни и являются самой прочной основой истории любой страны. В любом повествовании Дюма в действительности есть лишь одна героиня — Франция, и каждый герой, появляющийся на страницах романа, независимо от эпохи, места н общественного положения, — это лишь ее воплощение.

В романе «Соратники Иегу», который продолжает «Шевалье де Сент-Эрмин», Дюма вновь возвращается к своему основному замыслу, очерчивает его и заявляет о нем:

«Возможно, всякий, кто читает наши книги по отдельности, недоумевает, почему мы придаем иногда столь большое значение деталям, которые не имеют особой важности для сюжета данного произведения. Дело в том, что мы пишем не одну, отдельную, книгу, но […] заполняем или пытаемся заполнить огромное полотно. Для нас присутствие тех или иных персонажей не ограничено рамками одной книги: тот, кто здесь предстает адъютантом [Мюрат], в другой книге будет королем, а в третьей его ждут изгнание и расстрел. Бальзак создал огромное и прекрасное произведение со множеством персонажей, озаглавленное "Человеческая комедия". Наш труд, начатый в одно время с Бальзаком, который мы, безусловно, не будем здесь оценивать, мог бы называться "Драма Франции"».