Шифрованный счёт

- Снотворное, - объяснил. - Сейчас мы накачаем их... Предложишь Курту переночевать на диване в твоем номере. Таблетку дашь выпить вместе с вином. Утром он будет клясться, что полночи вы с ним болтали. Спустишься ко мне после двух часов ночи, только осторожно, чтобы никто не заметил. Я не закрою дверь.

...Окна номера Пфердменгеса выходили в переулок. Ночью здесь редко попадались прохожие, но все же полковник, приоткрыв окно, долго прислушивался. Наконец отважился, скользнул в окно, держась за связанные ремни от чемоданов, и Гюнтер осторожно опустил его на панель. Как было оговорено, втянул ремни и закрыл окно.

В дальнем углу комнаты посапывал на диване Ганс. Лежал, свесив волосатую ногу. Гюнтер накрыл его - о Гансе следовало позаботиться, как-никак основной свидетель. Сел рядом, прислушался. За окном тишина, ни одного прохожего. Вдруг стало страшно: а если полковника задержат на месте преступления? Отправив Пфердменгеса на улицу, он уже стал его соучастником. Это же тюрьма...

А если сейчас выскочить в окно и задержать полковника? Может, еще удастся уговорить Карла и тот рассчитается с ним по-честному?

Пусть отдает остаток полякам, какое его, Гюнтера, дело? Но сейчас ни Пфердменгес, ни Шлихтинг не захотят иметь дело с Карлом: зачем им терять деньги? Да и ему, Гюнтеру, зачем терять? Есть же разница между миллионом и пятью, и нужно быть дураком, чтобы отдать свое!

Под окном коротко свистнули. Гюнтер спустил ремни и помог полковнику взобраться...

Тот зашел в ванну, смочил полотенце и тщательно протер подоконник. Снял туфли, вытер подметки. Протер и ремни.

- Необходимо предусмотреть все, - объяснил полковник, - и я не хочу давать полиции ни одного доказательства. Я заложил в "фольксваген" две мины - от него останется только воспоминание! Пистолет выбросил в канализацию... Вероятно, все...

Он выпустил Гюнтера, переоделся в пижаму и лег с чувством человека, который имеет право на отдых после тяжелой работы.

Гюнтер стоял за шторой и выглядывал украдкой, словно его могли заметить с улицы.

Только что в номер заглянул Карл, они поговорили о делах, затем Карл предложил поездить по городу - Гюнтер знал, что сделал это он только из вежливости, а на самом деле хотел провести утро с Аннет. И действительно, Карл не уговаривал, стоял на пороге и улыбался, наверно, не совсем искренне, поскольку скрывал от друга тайну и завтра огорчил бы его, а Гюнтер не мог отвести от него взгляда, так как смотрел на него в последний раз; ему было трудно поверить в это, машина с минами казалась плодом нездорового воображения, плохим анекдотом, детской выдумкой - не может человек не чувствовать неотвратимого, а Карлу сейчас так хорошо, впереди у него встреча с Аннет, ощущение ее близости. Он уверен, ничто не помешает его встрече, верит, что так будет вечно, а жить Карлу осталось несколько минут; ему не будет больно, он даже не поймет, что умирает, но зачем это все, стоят ли эти миллионы (будь их в десять раз больше!) жизни друга, который смотрит на тебя с любовью и откровенно симпатизирует тебе?

Если бы Карл задержался в номере хотя бы еще минуту, Гюнтер, наверно, не выдержал бы и сказал, что ждет его, по крайней мере, под каким-нибудь предлогом не позволил бы сесть в "фольксваген". Но Карл спешил - он уже вышел из отеля и остановился возле светофора. Ожидая зеленый свет, помахал кому-то рукой. Гюнтер посмотрел кому и... увидел Аннет.

Она шла по самому краю панели в короткой зеленой юбке, белой кофточке, тоненькая и красивая, как белая роза на зеленом стебельке. Шла и махала Карлу рукой.

Карл побежал на желтый свет: вынырнул из-под машины, которая чуть не задела его, взял Аннет за руку, и они направились к стоянке, к канареечному "фольксвагену", начиненному взрывчаткой.

Дрожащими руками Гюнтер потянул на себя оконную раму. Почему-то не поддавалась, а ведь он только что закрыл окно, - дергал изо всех сил и только через несколько секунд сообразил, что надо поднять задвижку.

Когда наконец перегнулся через подоконник, сообразил, что все равно не услышат, не услышат даже те, кто значительно ближе, - по улице уже двигался утренний автомобильный поток, гудели моторы и шуршали шины, а белая роза на зеленом стебельке плыла по краешку панели, и ее бережно придерживал за руку Карл.

Вот они уж делают последние шаги, сейчас повернут на стоянку - но, может быть, полковник ошибся и что-нибудь не сработает, бывают же подобные случаи, почему не случится такому сейчас?

Гюнтер стоял, вцепившись в оконную раму, с раскрытым ртом и выпученными глазами и вдруг закричал. Только не крик, а какой-то свист с клекотом вырвался из его груди, он зажал рот ладонью, испугался, что кто-нибудь услышит его и посмотрит с улицы, отшатнулся в глубь комнаты, схватился за спинку стула и не сводил глаз с тех, кто уже стоял возле желтой машины.