Шига-шишига

— А я? — опешила Ленка.

Она, услышав такое, напрочь забыла, что ей баба Варя запретила разговаривать с какой-то шишигой.

— А я? — расплакавшись повторила она, понимая, что прав этот дурацкий голос за комодом, именно так и будет, просто она не понимала этого.

А иначе зачем тогда её спровадили в деревню? Значит, она не нужна! Не нужна своим собственным родителям.

Ленка заплакала.

— Плачь не плачь, а останешься тута навсегда, — удовлетворённо сказал голос.

Ленка почему-то подумала, что там, за комодом, даже ручки маленькие потёрли от удовольствия.

— Навсегда, навсегда! — повторили ещё раз.

— Нет! Это ты навсегда там за комодом останешься! — Ленка разревелась и со злости швырнула туда мишку.

— Ай! — пискнули там и затихли.

Ленка хотела было встать и забрать мишку, но испугалась. Страшно было даже ноги с кровати спустить.

Она накрылась одеялом, ещё поплакала, а потом уснула. Ночью проснулась от духоты и жары, оказалось, что во сне она спрятала голову под подушку, отчего дышать стало тяжело. Вынырнула и посмотрела на пол, нет ли там никого.

Луна заглядывала в комнату осторожно, рассыпаясь через кружевную шторку на маленькие светящиеся конфетти и струящиеся, переливающиеся новогодние дождики на крашеном полу. Они с мамой такие всегда на Новый год развешивали на ёлке. А маленькие конфетти разлетались из хлопушек и лежали на полу почти неделю, Ленка не разрешала маме подметать эти яркие и блестящие кружочки.

Лена подняла взгляд и увидела, что на окошке, отодвинув шторку, сидела маленькая горбатая старушка в платке и держала в руках мишку с глазами-пуговками. Тонкими длинными пальцами она поднимала, опускала мишкины лапы, трогала его глаза-пуговки, поворачивала ему голову и тихонько напевала:

— Шига, шишига, всем вам фига.

— Отдай, — крикнула Ленка и запустила маленькую по¬душ¬ку-думку в эту противную старушенцию.

— Шига, шишига, всем вам фига, — безобразно кривляясь, пропела старушка и пропала вместе с мишкой.

И тут Ленка вспомнила, что ей снилось: она, якобы, сбежала от бабы Вари, приехала домой на электричке, а мама открыла ей дверь и сказала:

— Лена, зачем ты приехала? Мы тебя отдали вредной старухе, а у нас теперь хорошая дочка. Она не капризничает и ведёт себя хорошо.

И сидит Ленка потом на лестнице в подъезде и не знает, как ей быть дальше.

— Нет, — упрямо повторила Ленка и снова накрылась одеялом.

— Шига, шишига, всем вам фига, — тихонечко повторила старушка и погладила осторожно одеяло, под которым спряталась Ленка.

Утром Ленка проснулась и снова вспомнила страшный сон, который ей снился всю ночь без перерыва: она едет домой на электричке, ей открывает дверь мама и не пускает домой, потому что у них есть уже другая дочка.

Ленка позавтракала бабы-Вариными пирожками с малиной, выпила молока и снова ушла в комнату. Минут через десять в комнату зашла баба Варя и строго сказала:

— Хватит кукситься. Иди погуляй с Сашкой и Пашкой. А я хотя бы в комнате твоей уберусь. Смотри, весь угол за комодом в паутине! Верный знак, что что-то нечисто в доме!

Ленка вышла из дома, постояла и пошла не к Пашке с Сашкой, а в лес. Она решила уехать домой и спросить маму, а нужна ли им ещё она, Ленка, их «старая» дочка.

Пашка с Сашкой сидели на заборе, как обиженные воробьи, и смотрели, что Ленка идёт не к ним, а в лес. Одна!

Одна!

А её вредная прабабка Варя запретила ей ходить в лес одной. Ещё и Сашке с Пашкой наказала, чтоб следили. А если не уследят, то она им уши поотрывает.

С неё станется. Страшная старуха. Живёт на отшибе и одна. А Ленка — дурочка городская, уйдёт в лес и заблудится. Да мало того, что заблудится, угодит в сети к шишиге. Или к лешему забредёт.

Они ж, городские, как дети малые! Ничего не знают. Ни как в лес ходить и возвращаться, ни кто в лесу живёт, ну, кроме волков и зайцев да прочей живности. Наивные.

— Иди, — Сашка на правах старшего пихнул Пашку с жердины, из которых был сколочен забор.

— Сам иди, — Пашка пихнул Сашку, и в итоге оба свалились.

— Ладно, — Сашка, как старший, нашёл выход, — вместе пойдём.

Пашка согласно кивнул, они ещё раз глянули, как Ленка идёт по тропке в лес, побежали к её прабабке Варе. Потому что, если её шишига зазвала, кричать Ленку бесполезно, а бежать за ней — боязно.

— Вариванна! — закричали они ещё от калитки. — Лен¬ка-то того, в лес пошла. Одна!

Они добежали до дома, зашли, тщательно вытерев чумазые ноги о коврик. И позвали ещё раз, но уже тише:

— Вариванна!

— Тут она, — пихнул Пашка Сашку в бок и показал Ленкину комнату, где стояла вредная старуха.

Бабка Варя держала старого потрёпанного мишку в руках. Смотрела на него испуганно и что-то бормотала. Мишка и правда выглядел не очень. Весь измазанный паутиной с прилипшими дохлыми мухами.

— Проглядела, карга старая, — сокрушённо вздыхала она и утирала слёзы. — Опять проглядела лишенько.

Мальчишки оглядывались, рассматривая девчоночью комнату.

— Вариванна! — Сашка осторожно подёргал старуху за рукав. — Ленка-то того, в лес пошла. Одна!

— Одна, одна, — расплакалась она. — Не послушалась меня. А я не углядела. Шишига вернулась.