Шига-шишига

Все в деревне знали эту страшную историю. Правда, никогда об этом не говорили. Раз в пятьдесят лет в деревню приходит шишига и пропадают дети. Сейчас в деревне только Сашка и Пашка. Но они-то знают все эти страшилки и в лес по одному ни ногой! А уж чтобы разговаривать незнамо с кем, так и подавно.

Заведёт, закружит шишига, и пропадёт человек ни за грош. Не найдёт его никто, сколь не ищи, сам себя потеряет, забудет, кто он. Никто не знал, что сталось с теми, кто ушёл за шишигой. С виду малюсенькая старушонка в платочке. Противная, но безобидная. Пальчики, словно веточки сухие. Длинные, тонкие. Сидит, перебирает, заговаривает человека. Он только её и слышит. Больше уже никого. Особенно деток любила уводить, ей, видишь, весело с ними, да и доверчивые они. Легко ребёнка увести, особенно если в семье нелады. Догляда за ним нет, взрослые только про себя думают, про свои беды. Глупые, думают, что дети не видят и не понимают ничего.

Детей раньше шишигой этой с пелёнок пугали. Все всё знали. Но за пятьдесят лет всё забывается, даже самое страшное. Всё со временем становится сказкой и выдумкой.

Но не для бабки Вари. Точно так же она стояла пятьдесят лет назад с мишкой в руках и плакала. Пропала её старшая дочка Вера, увела её шишига, заморочила. Так и не нашли её. Пока деревенские собирались на поиски, муж Варвары Ивановны не дождался, ушёл один в лес за дочерью и тоже пропал.

Деревенские неделю искали их по лесу, топям, болотам. Всё, пропали с концами, словно и не было. Не сказать, что вздохнула деревня с облегчением, но сколь матерей перекрестилось, что не их дитятко пропало, обошла стороной беда, забрав Варварину дочь и мужа. Жить можно теперь спокойно ещё пятьдесят лет. А там, там ещё много что может поменяться за такую-то прорву времени.

А Варвара? Она бы всё отдала, лишь бы вернуть и дочь, и мужа. И простила бы всё мужу-то, да поздно было. С тех пор и жила одна. Настя, младшая дочь, а ныне уже бабушка Ленкина, как только подросла, уехала в город. Выучилась там, замуж вышла. Да и не помнила точно, что случилось. Мать не рассказывала. Знала только, что в лесу сгинули и старшая сестра, и отец.

Ленка шла по тропке к станции. Электрички весело гудели где-то там, уже совсем близко. Даже и не страшно было идти, зря баба Варя пугала её. Тропка светлая, дорогу она помнит. Напрямик через лес — и вот уже и перрон. Останется только дождаться электричку и домой вернуться.

Потом в дверь позвонить. Мама откроет — и всё.

Тут, конечно, Ленка себе врала, что всё. Не всё, а самое страшное и начнётся. А вдруг там, действительно, дома, мама котлеты жарит на кухне, папе улыбается и смеётся. А папа кроссворды отгадывает. И там уже другая дочка сидит, всем улыбается. А Ленка уже давно никому не нужна.

— Ленка, Ленка, что ж ты не послушалась бабу Варю? — вдруг спросила Ленку мама.

— Мама? — удивилась Ленка. — Ты за мной приехала?

— Конечно, доченька, за тобой, — ответила мама. — Иди ко мне. Я шла, шла с электрички, устала, присела отдохнуть.

— Где ты, мама? — Ленка так обрадовалась, что нет никакой другой дочки, из-за которой её выгонят из дома.

— Иди, иди ко мне, — крикнула мама.

Её голос удалялся, уходил в лес.

— Мама! — испугалась Ленка, подумав, что мама сейчас уйдёт, пропадёт. — Мама, не уходи!

— Иди, иди за мной, доченька, — звала мама.

Ленка свернула с тропинки и побежала за мамой. А голос мамы становился слабее, уводил всё дальше.

В какой-то момент Ленка переставала её слышать, но потом голос снова звал её, из самой страшной темноты леса. Она бежала, бежала. Запнулась, упала, расцарапала коленку до крови. Платье уже давно болталось лоскутами, порвавшись о ветки. Ленка не чувствовала боли, страха. Слышала только голос.

— Шига, шишига, всем вам фига.

Ленка остановилась у края болотца и увидела: в середине на кочке сидит маленькая голая старушка. Ручки-ве¬точ¬ки, пальчики дли-и-иные, тонки-и-ие. Сидит и приговаривает:

— Шига, шишига, всем вам фига, — кривляется и Ленке язык показывает.

Потом вдруг пропала.

— Лена, доченька, — опять позвал голос мамы, — иди ко мне!

Ленка тряхнула головой и шагнула в холодную зелёную болотину.

Чавк.

«Бежать, бежать надо, спасать надо», — билась мысль в голове у бабки Варвары. Но она стояла и не могла сдвинуться. Потому что в голове что-то словно шипело. Тихонечко.

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг…»

Она вертела мишку в руках и снимала с него по тоненькой ниточке паутины.

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-иг…»

Ниточнику снимет, скомкает.

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-и-и-ига…»

Муху снимет, на пол бросит.

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-и-и-и-ига-а-а-а…»

Опять ниточку снимет, муху тапкой раздавит. Муха, когда её давишь, также шипит:

— Шига, шишига, всем вам фига.

Бабка Варвара опять ниточки снимет, муху оторвёт и тапкой придавит.

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ши… ш-ш-ш-ш-шиг… ш-ш-ш-ш-ш-ши-и-и-и-и-ига-а-а-а… ф-ф-ф-фи-и-и…»

Разматывает, разматывает, а в голове уже звучит: «Шига, шига, шишига, фига, а не шишига».