Шимшон

Пригодились Шимшону сила и смекалка. Подстерегал и заманивал, избивал и калечил, жег и громил. Остановился, наконец. То ли остыла злость, то ли почуял неотвратимость расплаты. Скрылся в ущелье. Соорудил хижину на склоне, охотился на мелкую дичь, воду пил из ручья и жил отшельником.

Пустынническое прозябание после бурь людских располагает к самокопанию. “Кто я таков, чтоб судить и наставлять? Достоин ли стать спасителем? – спрашивал себя Шимшон, – я ведь и назир-то несостоявшийся! Верно, что вина не пью и запретного не ем, но реки крови пролил. Плохой пример для народа-грешника!” А иной раз он услаждался мыслью о превосходстве своем: “Я к Богу приближен, я сказочно силен, человек и зверь – все боятся меня и суда моего, а власть – души ликование!”

Шимшон размышлял о горькой доле, о несправедливости, о жестокости и о любви. Угрызался совестью и других винил, злорадствовал и каялся, о себе скорбел и отца с матерью жалел. Ни к чему не пришел. Одно твердо уяснил: судьба его – вечное одиночество.

***

Снова пришла очередь язычников добавить свое звено в цепь мести, которую они куют сообща с иудеями. Как и обещал старейшина простонародью, филистимляне разграбили амбары соседей, на луга их выгнали свои стада, а на полях устроили стоянки воинские. И не оставили без последствий недавние неистовства Шимшона. Наложили дань на жителей Цоры, на недовольных смельчаков надевали колодки, а невинных дев предавали сраму.

Имущество зажиточного дома Маноаха и Флалиты подверглось основательному расхищению. Но не о том была печаль родителей Шимшона. Сын где? Жив ли? Найти его, помочь ему, спрятать от неизбывной злобы!

Шимшона искали все. Друзья опередили врагов. Великим числом прибыли к нему иудейские посланники. Встали у края ущелья и громким хором принялись вызывать его.

– С чем пришли, братья? – спросил Шимшон, высунувшись из хижины и подозрительно глядя на толпу оборванцев.

– Поднимайся к нам. Дело важное, – раздались несколько голосов одновременно.

– Пусть один говорит!

– Я скажу за всех. Нимрод мое имя.

– Слушаю тебя, Нимрод.

– Отец и мать твои живы, но плачут по тебе.

– Неужто с этим пришли?

– Не только. Мы любим тебя, Шимшон.

– Дальше.

– Ты защищал нас. Судил и учил. Мы благодарны.

– Дальше.

– Худо нам. Язычники гнетут, грабят, насилуют, – произнес Нимрод, утерев слезу.

– Дальше.

– Куда уж дальше? Ты мстил и переусердствовал.

– Как они со мною – так и я с ними!

– Старейшина их долдонит, мол, выдайте нам Шимшона, и мы отступимся от вас…

– Почему большой войны нет меж вами?

– Боимся. И они боятся.

– Еще раз спрашиваю, Нимрод, с чем явились ко мне? Говори прямо, не хитри – хотите врагу выдать того, кому благодарны и кого любите?

– Любим, а теперь страдаем. Мы не желаем тебе зла. Но Совет мудрецов… – начал и не успел закончить Нимрод.

– Полагает, что беда одного весит меньше беды общей? – перебил Шимшон, – намекает, чтобы я по доброй воле искупительной жертвой сделался? Велика мудрость!

– Ты знаешь другую?

– Знаю! И плешивые книжники твои знают: все иудеи братья, а брата не продают!

– Иосифа продали…

– Его ненавидели!

– Дальше, – теряя терпение, бросил Нимрод.

– Куда уж дальше? Я согласен! Свяжите меня и выдайте, да только не совету седобородых, а врагам нашим! Я на Бога надеюсь. Играю со смертью ради любви к народу моему, а не из почтения к высоколобым!

***

Филистимляне встретили связанного Шимшона криками ликования. Что делать с пленником? Мнения разделились. Одни желали непременно побить камнями, другие требовали сжечь на костре, самые изобретательные предлагали осуществить обе казни в гармоничной последовательности. А Шимшон тем временем закатил глаза к небу, прошептал молитву, добавил от себя несколько слов во славу Господа, напряг могучие мускулы, и лопнули пеньковые веревки.

О том, что произошло сразу после этого, мы узнаём из записей, сделанных ангелом Пахдиэлем, который отличался, во-первых, изумительной способностью оказываться на месте судьбоносных событий, а, во-вторых, талантом достоверного и сочного их описания.

Итак, освободившись от пут, Шимшон поднял с земли оказавшуюся под ногами ослиную челюсть и ею учинил неслыханную расправу над лиходеями – лишил жизни тысячу филистимлян. Совершив этот подвиг, он, согласно Пахдиэлю, воскликнул: “Челюстью осла я убил тьму ослов!”

Поскольку сие доблестное деяние всегда волновало людей и вызывало законный публичный интерес, знатоки Книги не скупились на толкования. Самой смелой интерпретацией нужно признать предположение, что наш герой подобрал с земли челюсть того самого осла, на котором за много веков до рождения Шимшона праотец Авраам вез связанного сына Ицхака, дабы принести его в жертву всесожжения. Чудом сохранилась именно эта часть скелета животного.

Доподлинно известно, что от непомерно тяжкого труда мести пот градом катился с Шимшона, и, окончив битву, он попал в серьезную беду. Страшная жажда сдавила горло, иссушила губы и рот, отняла силу в ногах. Изможденный, он опустился на землю. Передвигаясь ползком, пытался отыскать воду, но помутневший взор его не находил ни ручья, ни родника, ни даже лужи.