Шимшон

Пропали сомнения Маноаха – посланником Всевышнего был незнакомец: неприступен, имя не открыл, трапезничать не стал, и, главное, принесенная по его указке жертва принята Богом. Взяв всё это в соображение, бледный от страха Маноах заявил Флалите, что они сейчас умрут, ибо видели посредника Господня. Но жена успокоила мужа – не смерть, а жизнь впереди, иначе как осуществится задуманное Богом?

Маноах окончательно уверился в честности Флалиты, но крошечное терние ревности осталось в сердце навсегда – как беспокойство от зажившей раны.

Глава 3 Становление

По слову ангела Господня понесла Флалита. Пока тяжелая была, не брала в рот ни ягод виноградных, ни вина и ни сока из них. И всякую пищу некошерную – нечистую, как назвал ее посланец Божий – запретила в дом вносить. Разрешившись от бремени, продолжила блюсти строгость новой жизни и того же добилась от супруга и, впоследствии, от сына.

Исполняя веление ангела, жена привела мужа в молельную комнату и указала перстом на клок высохшего сена в углу. Маноах понял без слов. Он отодвинул солому, поднял с полу двух деревянных идолов и уставился на них скорбным взором. Неизбежно расстаться с памятью прошлого. Цена обретения – отречение. Сочтем новое великим, а старое никчемным – и смирим боль перерождения. Собственной рукою Маноах швырнул деревяшки в огонь.

Шимшон – так назвали новорожденного. Маноах и Флалита утверждали, что избрали это имя, потому как оно происходит от слова “солнце”. Ученые авторитеты прошлых веков и их современные эпигоны в большинстве своем согласны с версией родителей. И в самом деле, разве с появлением на свет младенца в прежде печальном бездетном доме не отворились окна навстречу солнечным лучам? Да и великой миссии Шимшона имя это отвечало вполне.

Как и положено, на восьмой день жизни малютки острием ножа на нежном теле был оставлен знак завета между Богом и народом Его. Некий странствующий отшельник помог Маноаху осуществить заповеданное деяние с предписанной каноном скрупулезностью. Этот же подвижник веры обучил родителей Шимшона неизвестным им прежде молитвам. Отказавшись от платы, пошел своей дорогой Божий человек, лишь ломоть хлеба да кусок овечьего сыру согласился принять.

Шимшон явил аппетит необычайный. В грудях у Флалиты не доставало молока, чтобы насытить прожорливого крошку, и в помощь матери были призваны две кормилицы. На зависть соседям, друзьям и недругам, невероятно быстро росло и развивалось дитя. Широкие кости, крепкие мускулы, дубленая кожа. Буйные волосы малыша мать заплетала в косы, памятуя остережение ангела. В четыре года мальчонка легко удерживал за рога крупного козла. В десять лет ловко жонглировал тяжелыми камнями, какие Маноах с трудом отрывал от земли.

Не только силой и проворством превосходил Шимшон одногодок, но и хватким умом отличался среди сверстников. Мальчики любили ходить с ним в лес и в поле. Он помнил все тропинки, умел отыскивать грибы и целебные коренья находить, по полету и голосам пернатых определял, где их гнезда, и расставлял поблизости силки, а потом освобождал птичек и выпускал на волю или дарил товарищам.

Как-то помогал Шимшон отцу в поле, и заметил родитель, что отпрыск его загляделся на проходившую по меже девчонку. И в другой, и в третий раз случилось подобное. Маноах поделился наблюдениями с Флалитой. Мать не огорчилась: “Нет ничего худого. Видно, сердце его щедро. Много любви в жизни изведает!”

Маноах и Флалита не могли нарадоваться, глядя на зреющий плод. Законное тщеславие переполняло родительские сердца. Но ни на день не забывали отец с матерью великое сына предназначение – темную тучу на небосводе счастья. “Для кого растим дивное наше чадо?” – спрашивали они себя, – нам ли на радость? Ему ли в благодать? А, может, во славу родов наших? Бедно то детство, что приносится в жертву зрелым годам!” Но стучали в уши речи ангела Господня, напоминая ответ на праздный вопрос.

Чем краше становился отрок, тем тяжелее было отцу с матерью сносить мысли о неотвратимости утраты и тщете надежд. Юный Шимшон примечал свою необычность, задумывался о будущем и вызывал отца на разговор. А тот, встав на цыпочки, гладил отрока по голове и отвечал: “Потерпи, сынок, скоро разъяснится дело!”

– Не обманул ли нас Господь? – мрачно вопрошал жену Маноах, – для собственной пользы играл сердцами верных рабов своих! Что нам, людям простым, до Его дел вселенских? Неужто судьба разлучит нас с Шимшоном? Где справедливость?

– Надо успевать наслаждаться детьми, покуда малы, – возразила Флалита, – наверное, так мир ведется. А на Господа роптать – грех! Или невдомек тебе, что Его польза – в нашей?

– Этого не постичь голове моей. Приму на веру, и полегчает на душе. Смиримся оба.

***

Исполнилось Шимшону тринадцать лет – Флалита считала, а уж она-то не ошибется! Дом приготовился встретить торжество. Молельная комната празднично украшена. Работники разоделись. Соседи-бедняки принесли жалкие подарки в зажиточный дом, ждут угощения. Виновник торжества вымахал под потолок. Смущен своей огромностью. Серьезен – взрослая жизнь впереди.