Шипы

Папа нервно оглянулся и, не дожидаясь ответа на незаданный вопрос, переключился на дорогу. И переключил канал. Пожилой и, вероятно, бородатый мужчина пел что-то на английском языке под бодрую музыку.

— За нами гонится Анубис!

— Что-что? — в проёме между передними сиденьями показалось лицо Мамы.

— За нами гонится воин Анубиса! Как в «Мумии возвращается»! — Алёша указал на дорогу. — С собачьей головой. Видишь?

Папа посмотрел в боковое зеркало. Выпучив глаза, Мама посмотрела сначала в окно, затем на сына.

— Видите? Видите?!

— Что за глупости ты выдумываешь! — покачала головой Мама.

«Что, теперь и телевизор запретят?»

— Не фантазируй такое! — бросил Папа через плечо и поддал газу. — Это плохие мысли.

«Пузырь» «лопнул», и на встречной полосе возник целый каскад машин, легковых и не очень. Не сигналя, не пытаясь объехать бегущую на них фигуру, они проносились по многополосному шоссе так быстро, что Алёша при всём желании не смог бы определить марку чего-либо, кроме грузовиков — тут уж выбирать особо не из чего. Существо чуть замедлилось, но отставать от семейства явно не желало. За миг до того, как с отцовской «ладой» поравнялась серая спортивная машина, бегун отпрыгнул вбок. Со стороны это выглядело как игра в автоматную аркаду с очень реалистичными задниками: прыжок случился резко и без предварительной группировки. Точно так же существо уклонялось и от других машин.

Алёша затрясся мелкой дрожью, внутри него вовсю копилась холодная тяжесть.

«Неужели он побежит за нами до самого дома? А потом…»

— Мне не по себе, когда ты так гонишь, — Мама говорила тихо и как будто нервничала.

— Плоха-а-ая фанта-а-азия, — нарочито громко произнёс Папа и вытер рукавом вспотевшее лицо. Алёше показалось, что в отражении лобового зеркала у Папы были выпучены глаза.

— Сбавь скорость!

Преследователь бежал рядом с машиной, но потом развёл руки по сторонам и мгновенно взмыл в небо. Через секунду по всем полосам шеренгой проехали автомобили.

— Пожалуйста, сбавь скорость, — прошептала Мама, кладя ладонь Папе на колено. — Он не появится, если не думать о нём.

— Мам, кто не появится? Кто это?

— Никто! Лёша, слышишь? Там никого нет!

— Вот именно, никого нет, — Папа заговорил таким тоном, будто кто-то из них: Алёша, Мама или он сам, — сумасшедший. А может, все сразу. — Совсем никого. Со-о-овсе-е-ем. Ни-ко-го!

Но кто-то точно был, Алёша знал. А уже секунду спустя Алёша увидел, как этот кто-то перескакивал с машины на машину без видимых усилий, словно герой мультфильма. Мама и Папа отрицали с дрожью в голосе, их лица были бледны, глаза нездорово блестели.

— Но почему? Вы же тоже его видите. Так почему?..

Мама посмотрела на сына взглядом разбуженного покойника.

— Потому что неправильно его видеть, — произнесла она замогильным голосом, — ни его, ни других. Такого просто не должно быть.

Мама повернулась обратно. На минуту в салоне воцарилось напряжённое молчание.

— Лёша. Лёша, посмотри ещё раз. Посмотри. Там ведь ничего нет, я прав?

— Скажи, что там ничего нет, — Мама говорила, не оборачиваясь, но её было слышно так же, как если бы она нависла у Алёши над самым ухом.

Чёрный человек с длинными конечностями и шакальей головой бежал вплотную к машине, едва не тычась мордой в боковое стекло. Глаза твари горели как раскалённые угли и глядели на всех в машине, но дольше всех они задерживались на Алёше.

Потому что он его видел и признавал…

— Нет, пап. Там никого нет.

… но, как и все, был вынужден принять правила игры.

Естественная манера обращения

— С добрым утром, землянин-студент.

На космической станции нет утра как такового, но привычное «с добрым утром» звучит всё же лучше, чем какое-нибудь «обозначаю начало очередного цикла функционирования». Александр открыл глаза и приподнялся на локте. В дверях застыл серокожий антилец, назначенный научным руководителем студента. Голова на длинной, прикрытой высоким воротником шее казалась крошечной на фоне всего остального тела, облачённого в нечто вроде халата или платья.

— Доброе утро, Мазеус…, то есть, антилец-куратор.

— Можете не утруждать себя, Александр, — инопланетянин поднял левую руку, подражая человеческой жестикуляции. — Мне известно, что для вас такая манера обращения не является естественной. Сложно отказаться от привычек, особенно если в этом нет необходимости.

— Да. Моё исследование…

— Как продвигается ваше исследование? — перебил антилец, глядя не столько на землянина, сколько на силуэт, отпечатавшийся в простыне.

— Идёт своим чередом, — студент старался говорить спокойно, даже небрежно, но сроки, на самом деле, поджимали, — всё в порядке.

— Сообщите, если потребуется моё участие, — куратор развернулся и уже собрался покинуть каюту, как землянин вскочил с постели. Антилец обернулся.

— Мазеус, я всё хотел спросить. Вчера ваши… эм… представители вашей расы вели себя странно: нервничали, поглядывали на нас — даже не знаю — с жалостью, говорили с нами как-то отстранённо. Может быть…