Шипы молчания (прогонка)

Я не помнил, что произошло в течение нескольких недель после моего похищения или за несколько месяцев до него. Я знал, что провожу время в Калифорнии только потому, что мне рассказал Амон. Я знал, что мне нужно собрать урожай винограда, только потому, что мне сказал Амон. Тем не менее, были моменты, когда мне казалось, что мне чего-то не хватает. Важные вещи.

«Оно вернется», — сухо сказал он. "В конце концов."

Мои кишки скрутило. Я не был уверен, хочу ли я этого. Инстинктивно я знал, что в тенях моей памяти скрываются неприятные вещи. Иногда ночами я чувствовал, как эти силы терзают мой разум. Я боролся с ними, убеждая себя, что они нереальны.

Жизнь стала более терпимой, когда мой разум отвергал призраков. Я слегка покачал головой. Иисус Х. Христос. Я говорил как слабак. Я постучал ручкой по столу, откинулся назад и встретился взглядом с братом.

— Пусть эти чертовы воспоминания придут, — сказал я, стиснув зубы. — Я бы их тоже раздавил.

Он разгладил галстук и поднялся на ноги, застегивая пиджак. — Просто скажи мне, когда я понадоблюсь. Я кивнул. Я любил своего брата. Знание того, что он был здесь ради меня, несмотря на свое дерьмо, значило очень многое, и мне хотелось сделать что-нибудь, чтобы отплатить за услугу. «Готов, босс Леоне-Омерта?»

Я поднялся на ноги и застегнул свою куртку. "Я. Но сначала мне нужно остановиться.

Три часа спустя мы с Амоном стояли перед рестораном недалеко от Рима, где Маркетти обычно проводил встречи. Rosa Spinosa , что в переводе означает «Колючая роза», принадлежала Энрико Маркетти.

«Не могу поверить, что у тебя есть татуировка с чертовым одуванчиком», — заметил Амон в пятый раз.

Моя кожа все еще горела, чувствуя нежность от жужжания иглы. Мы остановились в тату-салоне, где мой парень нанес чернила на шрам, образовавшийся от пулевого ранения Никса. Я не мог придумать лучшей татуировки, чем одуванчик с хохолком, который несет ветер, в память о том, что мы с Никс перешли на следующий уровень наших отношений.

Острое чувство вины пронзило меня, игнорируя мою умышленную амнезию, вызванную воспоминаниями о том дне. Выражение ее глаз, когда я пришел в себя. Я обнимаю ее тонкую шею. Мой ужас при виде отпечатков пальцев на ее бледной коже. Мои чертовы отпечатки пальцев.

С тех пор меня пронизывали чувство вины и стыда. Я больше не мог сказать, что никогда не причинил вреда женщине. Это было то, что отличало меня от моего отца – до сих пор.

Слова, которые он произнес, звучали в моих ушах. Дьявол перевоплощается. Возможно, моя биологическая мать была права. Но я никогда не хотел причинить вред Никсу . Я готов пойти на тысячи избиений и похищений, чтобы избавить ее от боли.

— Почему ты хмуришься? Голос Амона прервал мою ненависть к себе. «Не говори мне, что ты сожалеешь о татуировке».

Отбросив на время мысли о вине из головы, я встретился взглядом с братом и ухмыльнулся. — Тебе это нравится, не так ли?

Он пожал плечами. «Я просто думаю, что это чертовски странно».

Я усмехнулся. «Ты один, с кем можно поговорить. Что случилось с тобой и этим дерьмом инь и янь?»

— Не завидуй, потому что я круче, — пробормотал Амон, его рука рефлекторно двинулась, чтобы коснуться собственной свежей татуировки, все еще под полиэтиленовой пленкой и повязкой.

«Мне понравилось время нашего общения», — саркастически сказал я ему. «Что-то, о чем мы однажды сможем рассказать нашим детям».

"Хм."

Мы вошли в ресторан, оставив позади себя холодный январский ночной воздух.

Обет Омерты был обязательством на всю жизнь, и я собирался выполнить свое. Организация развивалась в течение последних нескольких десятилетий. Наши отцы верили в торговлю мясом; мы этого не сделали. Как и отец Маркетти, наш сколотил большое состояние на торговле людьми в целях сексуальной эксплуатации, чего мы с Амоном и остальными членами Омерты избегали. К счастью, то же самое сделали и остальные участники. За исключением Ромеро, чьи связи мы использовали для уничтожения ячеек, которые все еще действовали незаметно на наших территориях.

Несколько солдат патрулировали улицы снаружи. В основном это были люди Маркетти. Мой отец никогда не приводил своих людей на эти собрания, и мы с братом не собирались начинать сейчас. Я оставил Сезара присматривать за Фениксом, поскольку мы с Амоном обычно всегда вместе занимались делами Омерты.

На нас остановились три пары взглядов — Маркетти, Ромеро и Джованни Агости.

— Ты опоздал, — процедил Ромеро, выглядя разозленным.

«Мы были заняты», — невозмутимо ответил я.

«Что делать? Убийство половины Рима? Я ему не нравился. Ну что ж. Мы с моим одуванчиком просто избегали ее отца, когда поженились.

«Очевидно, нет, если ты еще жив, потому что ты наверняка будешь в той половине, которую я убью».

— Ладно, давайте все расслабимся. Амон. Всегда миротворец. — Все здесь?

Маркетти кивнул. «За исключением Луки ДиМауро. Вместо него он послал Эйдена Каллахана. И он привел своих братьев».