Ширма

Соня (испуганно). Да нет же! Я легла спать, просто чтобы встретиться с ним. Мне больше ничего не нужно. Вам совсем не обязательно было беспокоиться...

Гаврилыч (удовлетворенно). Она оправдывается. Слыхали?

Соня. Понимаете, я ведь совсем одна...

Адочка. А почему это, интересно, вы совсем одна? Где ваш муж, дети, например?

Соня. Я одна, потому что... потому что... Почему я оправдываюсь? Это вас не касается! Это только моё дело.

Адочка. Очень даже касается. Я, например, не выношу старых, одиноких и злых женщин. Мне сразу хочется умереть молодой. И все из-за вас, из-за таких, как вы!

Гнус (Адочке). У-ти мой цыпленочек! У-ти мой сладенький! (получает от нее в глаз) Ай! (с ненавистью) Я тоже не выношу таких, как она! Терпеть просто не могу! Презираю! Оскорблен и унижен! Чтоб вас разорвало.

Соня. Да что я вам сделала?

Гнус. Что? Что?! (встает с места, патетически гнусит) Видите меня? Ну и что, противно? Мне самому противно. А как хорошо все начиналось! У меня были золотые кудряшки и невинные голубые глаза. Мои пухленькие ручки и ножки вызывали неуемный восторг у всех добропорядочных мамаш, я был ангел, душка, я говорил ей "мама". Я стремился к знаниям и добродетели... Но она! Но она? (взрыднув) Нет, я не могу, мне больно... (выпивает бурды из стакана, уже спокойнее) Она бросила меня еще младенцем. Меня растила злая бабка, ведьма, а не родственница! Она меня мучила, ставила в угол и лишала сладкого. А эта, ЭТА уехала с любовником, оставила меня одного, малютку, крошечного сиротку. И жизнь наперекосяк. Очень просто! Поэтому я вырос вор, подлец и трус!

Рыдая падает на скамейку, Адочка, Гаврилыч и Родионов наперебой гладят его по головке.

Соня (отчаянно). Что за бред! У меня нет и не было сына, у меня вообще нет детей!

Гаврилыч. Но могли бы быть, могли? Ты женщина или якорь? Отвечай.

Соня (подавленно, после напряженной паузы). Могли бы... да... теоретически... наверное ...

Гнус (захлебываясь). Вот видите, вот видите!

ВСЕ (облегченно). Она призналась, она призналась...

Соня (умоляюще). Мне скоро вставать...

Гаврилыч (шлепает по Адочке, словно требуя внимания и тишины).Нет-нет, спящая, это ещё не всё. У тебя завтра выходной, и поэтому разговор будет длинный. Мы и так столько откладывали.

Соня с безнадежным видом съёживается и забивается в угол.

Гаврилыч. Продолжайте.

Адочка (Измазанная краской, комичная, приподымаясь на локте, голосом прокурора). Итак, ответьте, пожалуйста, как и почему, почему и как, вы, являясь вполне здоровой и полноценной женщиной, вполне привлекательной, то есть вполне и вполне во всех отношениях... Итак, ответьте, пожалуйста, какое вы имели право?

ВСЕ. Какое?

Соня (не понимая). Какое?

Адочка. Вы виноваты перед природой и обществом, вы нарушили эстетическую гармонию окружающего нас мира одним своим существованием - жалким и бесполезным, бесполезным и жалким. (в сторону компании) Эка я загнула?

Гнус. И-хи-хи-хи!

Гаврилыч (строго). Продолжайте.

Адочка. Долг каждой женщины быть матерью и женой, а не влачить жалкую жизнь неудовлетворенного человека. Какой пример вы подаете молодым? Осознаете ли вы, какой вред нанесли всем нам, не говоря уже о прочих?

Соня. Неправда, я принесла вред только себе, я разрушила только свою жизнь. Вы не можете обвинять меня? особенно ты, грязная... грязнуля!

Гаврилыч (сурово). А кто сказал, что преступление против самой себя перестаёт быть преступлением? Кто сказал, что зло во зло себе самой называется как-то по-другому? Может быть, добром? Или счастьем?

Соня. У меня были другие цели, я посвятила себя работе. У меня не оставалось времени на личную жизнь, но я работала, работала на благо... на благо... (неуверенно, потупившись) на благо природы и общества.

Гаврилыч, Адочка, Родионов и Гнус значительно переглядываются, словно усомнившись в правильности своих обвинений.

Гаврилыч. Работа? (уважительно) Да-а!

Родионов (с надеждой, Гаврилычу) Ну вот видите, все не так безнадежно. (ободряюще подмигивает Соне, дружескими жестами показывает, что, мол, " я с тобой, держись, родная". )