Ширма

Адочка. Ненавижу старых, одиноких, злых женщин! Мне сразу хочется умереть молодой!

Гнус. Ату ее! Ату!

Родионов. Несчастная, седая, в грязном платье! Оставь меня в покое, оставь!

Гнус. Вот тебе! (швыряет грязью из посуды) Вот!

Гаврилыч. Я бы мог стать капитаном, бороздить моря и океаны, если бы не она!

Гнус. Я не кидал бы вот так грязью, вот так, в пожилую женщину, потому что это низко и недостойно. Я уважал бы женщин! Но она могла меня бросить, бросить!

Адочка. Мне бы снились розовые слоны, а не вся эта грязь!

Родионов. Я ненавижу ее больше всех!

Соня (вне себя от ужаса, мечется по комнате). Простите меня! Пустите меня! Простите меня! Пустите меня! Простите меня, Ужас!!!

Соня пятится спиной к залу, на нее надвигается компания с искаженными лицами, они что-то кричат, но уже разобрать ничего невозможно. За их спинами становится Подросток, он прикладывает палец к губам, и внезапно звук исчезает, хотя, судя по лицам и жестам, они кричат еще сильнее. Где-то, непонятно откуда зовет Голос, зовет жалобно и безнадежно.

Голос. Соня! Соничка!! Соня, помоги! Соня!

Соня пытается проснуться, она хлопает себя по щекам, зачем-то бросается к двери, выглядывает в окно. Подросток убирает палец с губ, и снова крики, шум.

Гаврилыч. Куда? Держи ее, держи!

Соня. Отпустите, мне нужно проснуться! Меня зовут! Отпустите!

Адочка. Ну уж нет, праздник еще только начинается!

Гнус. Стойте, мамаша! Вы не отделаетесь легким испугом.

Родионов. Дорогая, не оставляй меня! Это несправедливо, я ведь всегда был рядом!

Соня (Родионову). Пусти! Я не нужна тебе! Я нужна там, на яву! Я должна вернуться, пока не поздно! Самое страшное, если будет поздно. Как вы не понимаете?

Адочка. Нет-нет! Мы не дадим вам проснуться, и не мечтайте!

Соня. Ах так! Ах так! Как будто я не знаю, как убежать от кошмара!

Влезает на подоконник.

Все. Ах! Ой!

Адочка. Это запрещенный прием!

Родионов (лицемерно заботливо). Ты разобьешься, крошка!

Соня. Ха-ха! Да я просто проснусь в своей постели!

Гнус (обиженно) Так не честно! Безобразие!

Соня поворачивается лицом к окну, теряет равновесие, хватается за луну, которая помогает ей удержаться на подоконнике.

Соня. Ай! Мне страшно...

Отпускает луну, которая долго раскачивается.

Родионов. Ладно, слезай давай, поиграла и хватит.

Ты чего застыла? Что с тобой?

Качающаяся луна начинает походить на чье-то большое лицо. Соня завороженно глядит на нее. Все остальные испуганно пятятся от окна.

Гаврилыч. Закрой, слышь? Шторы закрой.

Адочка. Какое знакомое лицо! Какое знакомое...

Гнус. Мне неприятно на него смотреть.

Гаврилыч. Что за рожа противная! Почти как моя.

Адочка. У нее рот как у шлюхи. Такой же алчный и пустой.

Гнус. Гнусное лицо.

Родионов. Мне кажется, что я его уже видел в каком-то кошмаре. Кошмар! Соня, иди к нам. Ну ее...

Луна корчит рожи и зловеще раскачивается. Все с ужасом смотрят в окно.

Адочка. Я хочу проснуться. Сейчас же.

Гнус (вцепившись в Адочкину руку). Меня не забудь.

Гаврилыч (сквозь зубы). Эй, вы! Только без паники. Сейчас кто-нибудь задернет шторы и - амба!

Гнус. Кто-нибудь...

Родионов. Соня! Отойди от окна...

Подросток осторожно снимает испуганную Соню с подоконника и отводит на безопасное расстояние.

Гнус (заикаясь). Она мне подмигнула... Вы видели?

Гаврилыч. Дурак! Это мне. Я узнал ее... узнал. Только почему у нее нету ног? Ужас-то какой! Закройте окно, слышите?

Родионов. Соня, слезь с подоконника... Не раскачивайся, упадешь...

Гнус. Это же... (возбужденно) Это же Хмырь! Я сдал его прошлым летом! Смотри, Адочка, это же он! Он через месяц откинется! Теперь подмигивает! Нужно шторы задернуть, немедленно!

Адочка падает в обморок, но никому нет до этого дела.