Широки врата

До сих пор в международных отношениях был твердо установленный закон, что все правительства имели право покупать оружие для своей защиты, а нейтральным запрещалось поставлять оружие мятежникам. Но теперь безопасность правящих классов зависела от немедленного изменения этого обычая на прямо противоположный. И это было сделано. Помрой-Нилсон назвал это событие самым удивительным в истории примером организованного лицемерия. А Ланни и Труди в Париже не обнаружили никаких причин менять эту формулировку. Труди получила из подпольного источника памфлет, который распространялся среди рабочих в Германии. Нацисты знали все наперёд и готовились заранее с фотографиями расстрела священников, разграблением церковной утвари и изнасилованием монахинь свирепыми испанскими и еврейскими красными. Это было доказательством того еврейско-большевистского мирового заговора, против которого предупреждал фюрер. Труди не могла устоять перед этой кашей лжи и подготовила ответ, давая немецким рабочим факты, которые они никогда бы не увидели в любой газете или не услышали по любому радио в Фатерланде. Когда Ланни зашел повидать её, она могла говорить только об этом, а не об искусстве, любви или исследованиях параномальных явлений. Ланни сказал: «Да, это отлично, я достану на это деньги».

VIII

В этом кризисе самым горьким разочарованием Ланни Бэдда был Леон Блюм. Народный лидер трагически потерпел неудачу. Через неделю после нападения на Испанию, французский кабинет министров запретил поставки оружия в страну, подвергнутую опасности. Это называлось мерой невмешательства, но, очевидно, всё было наоборот. Это была отмена международного права в интересах международных гангстеров. Поколебавшись еще неделю, Блюм призвал к соглашению между всеми заинтересованными странами, что ни один из них не будет поставлять вооружения любой стороне. Так начались недели споров, а затем месяцы лжи и обмана, от которых каждому поклоннику справедливости стало как-то не по себе. Блюм будет держать свои обещания, в то время как Гитлер и Муссолини смеялись над ними. Кто выиграет, когда честный человек совершает сделку с ворами?

Всё случилось, как Ланни опасался, библиофил и эстет не был пригоден для такой работы, как эта. Он был воспитанной и доброй жертвой в руках самых жёстких бандитов. Они ополчились на него, они запугивали его и ярились на него, пока не сломили ему силу духа. Ланни пытался увидеть его, но тот был слишком занят. И, возможно, не хотел встречаться с кем-либо из своих старых левых друзей. Его собственная газета отвергала его политику, а те, кто боролся за его избрание, были полны горечи и отчаяния.

Ланни, зная изнанку всех дел, мог понять его ужасное затруднительное положение. Там он, еврей, столкнулся с реакционными членами своего кабинета, некоторые из которых были наняты противником и угрожали уйти в отставку. Его внутренняя политика, на которой были сосредоточены все его надежды, приближалась к гибели. Британские тори сказали ему, чтобы он не ждал от них поддержки. Все французские правые визжали на него, угрожая что, если он ввяжется в эту войну, то они превратят её в гражданскую.

Он даже не мог положиться на генералов своей собственной армии. Многие из них были готовы сделать то, что сделал Франко. И фашистские армии могли пойти маршем на Париж, как на Мадрид. У него был союзник в Советском Союзе, но это было за полторы тысячи километров, с Гитлером и Муссолини, угрожавшими закрыть этот пробел. Бедняк был настолько раздавлен, что даже не смел обсуждать военное соглашение, реализующее альянс с Россией.

Ланни отправился навестить своего красного дядю, чтобы выяснить, что русские собирались делать в этом кризисе. Он должен был выслушать лекцию и моральную проповедь. Почти казалось, что праведный гнев Джесса Блэклесса был частично удовлетворен, потому что его ленинское положение было полностью доказанным. — «Вы выбрали своего идеального социалистического политика и избрали его. А он, не пробыв на посту и три месяца, покидает свою партию и отдаёт себя в руки класса капиталистов!»

Ланни, сопротивляясь экстремизму, конечно же, пришлось взять другую сторону. — «Вы только что слышали, как Блюм объявил палате полное выполнение своей внутренней программы и всех своих обещаний, данных избирателям».

«О да!» — издевался коммунистический депутат. — «Он подмёл полы, протёр мебель, застелил кровати во всех комнатах на верхнем этаже, пока внизу поджигатели разжигали огонь, поливая его бензином!»

— Я признаю, что это было очень близоруким, дядя Джесс.

— Это целенаправленная завеса глаз его среднего класса, поскольку он не может противостоять тому, чего не видит. Он должен сделать выбор между коммунизмом и фашизмом, а он не смог, и позволил врагу выбрать за него, и для Франции!