Широки врата

Джесс Блэклесс собирался на один из своих митингов, где он скажет пламенную речь, и его аудитория будет петь Интернационал и кричать: «Les Soviets partout!» Он пригласил своего племянника, но Ланни сказал, что у него есть другие обязательства. Это было правдой, и, во всяком случае, ему не нравилось, что происходит, и не мог заставить себя слушать, как хладнокровно режут рабочих и интеллигенцию в Испании.

IX

Ланни обязан выполнить свой долг перед де Брюинами. Он мог бы задеть их чувства, если, прибыв в город, не повидал бы их. Шарло только что женился, и Ланни должен был увидеть новобрачную. Он поехал в замок на ужин и провел там ночь. Два молодых человека поселили свои семьи в старом доме. Они не привыкли к самостоятельному проживанию, как американские семьи, и все, что может привести к возникновению трений, относили к неизбежностям жизни. Дени, отец, никогда не вступил в повторный брак. Он вёл свою специфическую любовную жизнь в Париже, а остальные члены семьи либо не знали об этом, либо притворялись, что не знают.

Три француза говорили о политике, а один американец слушал. Прошли года с тех пор, как Ланни делал попытки преподать двум сыновьям то, что он считал либеральными идеями. Он пришел к выводу, что это безнадежно, и что если ему удалось бы, то это привело бы к семейному расколу. Американец нашел убежище в своей башне из слоновой кости. Он был ценителем искусства, и, кстати, таким, кто вёл с помощью искусства великолепную жизнь. У него были приключения, которые делали его хорошим рассказчиком всякий раз, когда он приходил. Теперь он был в Испании и видел начало крестового похода Франко. Он рассказал, что видел, ограничившись фактами и не делая никаких выводов. Он видел пожар большой церкви де-Санта-Ана. «Oh, les sales cochons — они сожгли все церкви в Барселоне, за исключением собора!» Это было правдой, в отличие от большинства слухов, которым поверила семья. Ланни ничего не рассказал об оружии, хранившемся в склепах, или о толстых каменных стенах, использовавшихся в качестве укреплений.

Если взять идеи семьи Блэклессов и вывернуть их наизнанку, то можно получить идеи семьи де Брюинов. Обе семьи презирали Леона Блюма. Де-Брюины за то, что он делает, а Блэклессы за то, что он не смог сделать. Двоюродный брат Дени недавно был выбран в качестве одного из двенадцати членов правления Банка Франции. Этот могучий институт был основан Наполеоном и управлял финансами Франции и поэтому французской общественной жизнью больше чем век. Теперь еврей с его так называемыми реформами лишает этот древний и почетный орган его полномочий, настаивая на том, что великий Банк должен управляться большинством голосов своих акционеров, а их более сорока тысяч. Это было частью того, что французы называли «le Новым курсом», и Дени ненавидел эту французскую версию точно так, как Робби ненавидел американскую.

Это были не только их деньги, и не только их престиж. Это была их культура, их идеалы, их католическая религия. Всё, чем они жили, было под угрозой. Они увидели жестокую деспотию, возникающую в Восточной Европе, основанную на скептицизме, на духе толпы, на пролетарской силе, на всем, что было фатальным для старой аристократической Франции. Эта злая сила, казалось, горела подобно вулканическому огню глубоко под землей Европы. И время от времени вырывалась в новом месте, травя землю сернистым дымом. Туда должны стремительно мчаться пожарные.

Дядя Джесс сказал, что Блюм не смог сделать выбор между коммунизмом и фашизмом. Ну, де Брюины выбрали и без колебаний. И Дени, сын, и его брат Шарло имели военную подготовку, и оба были готовы её применить, но не в интересах своей страны, а в интересах своего класса. Если Леон Блюм продолжал разрешать добровольцам проникать в Испанию с оружием, которое будет использоваться против католического генерала Франко, то оба брата были готовы взяться за оружие против Блюма. Они не боялись возможности подвергнуться нападению со стороны Гитлера во время такой гражданской войны. Наоборот, они видели счастливую конфедерацию Германии, Италии, Франции и Испании. Все они выступили бы, как братья по оружию, против еврейских большевиков.

Это был Шарло, с почетным шрамом на лице, заработанным в классовой войне, кто озвучил такое видение. Ланни улыбнулся довольно печально и сказал: «Вы уверены, что вы можете доверять фюреру? Вы знаете, что он писал в своей книге, что безопасность Германии требует уничтожения Франции».

«Он писал это давным-давно», — ответил молодой человек. — «Политики часто меняют свое мнение, и у нас есть лучшие гарантии по этому вопросу».

Ланни хотел спросить: «Что за гарантии?» но потом подумал, что лучше подождать. Тема сменилась, и в скором времени молодой последователь Круа де Фё заметил: «Кстати, знаете ли вы, что ваш друг Курт Мейснер в Париже?»

«В самом деле?» — сказал Ланни. — «А почему он не дал мне знать?»

— Он сказал, что собирается. Он отзывался о вас очень дружелюбно.

— Как вам удалось встретиться с ним?