Широки врата

«Устрой розыгрыш призов, и продавай догадки по пять долларов за штуку, и отдай часть выручки человеку, который укажет места двенадцати пробоин. Сделай много фотографий картины, и пусть каждый человек поставит точки там, где он думает, прошли пули, и подпишет своё имя на обороте, а затем судьи присудят приз. Это верное дело для получения денег, и абсолютно законно, это не азартная игра, а мастерство, и законы лотереи к этому не применимы. Это способ поддержки безработных этого города!»

Эстер не была уверена, что он прав, и сам Робби не был уверен. Когда он поделился своими соображениями с другими, те сказали: «Почему нет?» Они спорили перед картиной, а когда спросили Ланни, и тот задержал ответ, то они подкрепили свое мнение частными ставками.

Воображение Робби отправилось в полёт. Он был деловым человеком и рекламодателем, его специальностью были способы получения денег и рекламы. Он видел, как эта картина становится общенациональной сенсацией. Какая-то большая организация возьмётся за это, скажем, сеть газет, чтобы заработать деньги на благотворительные цели и в то же время, чтобы рекламировать себя. Газеты воспроизведут цветную репродукцию, расскажут все о Гойе, испанской войне и о странном приключении Ланни. Они будут демонстрировать картину в городах на всем пути через континент, и толпы народа подадут свои догадки, каждый из которых будет иметь пять минут, в которые поставят свои микроотверстия на газетном факсимиле. Когда все будет кончено, миллионы помеченных копий пройдут через фотоэлектрическую машину, которая автоматически выберет идеальный вариант, если таковой будет. Таким образом, призы будут вручены без какого-либо фаворитизма.

«Здесь есть все, что нужно для сногсшибательного успеха!» — хихикнул этот бодрствующий активист. — «Здесь и искусство, и история, и приключения, тут и социально выдающиеся люди, и можно выиграть миллион новых читателей для сети газет, которая возьмётся за это. Следуй моему совету и разреши им попробовать это, а потом ты можешь продать картину за полмиллиона долларов! " Ланни сказал: «Вызывай своего владельца газеты».

VII

Искусствовед сказал по секрету своему отцу, сколько он заплатил за этого старого мастера, и Робби сказал, что о лучшей сделке, он никогда не слышал. Репутация Ланни подскочила до небес. «Что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?» — спросил отец. — «Вот мой совет, вложи их в акции Бэдд-Эрлинга».

«Я хочу вложить их в продукты Бэдд-Эрлинга», — ответил сын. — «Я надеюсь, ты позволишь мне взять пару Девяток по себестоимости».

— Что ты собираешься делать с Девятками?

— Альфи и его приятель Лоуренс заканчивают курс подготовки и собираются добровольно поступить на службу испанскому правительству. Я хочу быть уверенным, что они будут летать на лучших самолетах.

Краска сбежала с лица Бэдда, как свет из лампочки при отключении электричества. — «Боже мой, Ланни, как ты мог подумать об этом!»

— Я так думаю. Они говорят, что кто-то должен противостоять добровольцам Муссолини и Гитлера.

— Ланни, это самая страшная вещь, которую я когда-либо слышал в своей жизни. Эти молодые люди окончательно сошли с ума?

Так, опять начался спор, который не прекращался почти двадцать лет, и никогда ничем не заканчивался. Ланни рассказал всё, что он знал об Испании, а Робби рассказал, что он прочитал в газетах Херста, которые начали тотальную кампанию против так называемого Красного правительства Мадрида. В колонке Артура Брисбена, самого высокооплачиваемого газетного редактора в мире, Робби прочитал о «монахинях, брошенных в масло и заживо зажаренных», и он поверил. Какой смысл Ланни пытаться рассказать ему о храмах, превратившихся в арсеналы, и о духовенстве, превратившемся в помещиков и банкиров? Какой смысл пытаться объяснить президенту Бэдд-Эрлинга, что католическая церковь Испании была не совсем тем же самым, что Конгрегациональная церковь штата Коннектикут? Нет никакого смысла говорить все, что противоречило тому, во что Робби верил, и тому, о чём его бизнес-интересы говорили, что это должно быть правдой.

Фабрикант был сам в гуще той же гражданской войны. Те же самые силы сошлись дома, и он был Хуаном Марцем или Захаровым для Новой Англии. Война с Новым курсом разгоралась, как факел. Газеты Херста резко критиковали Рузвельта на тех же страницах и по тем же обвинениям, что и испанских лоялистов. Администрация Рузвельта была в союзе с коммунистами и вела кампанию по коммунистической программе. Артур Брисбен не обвинял, что приверженцы нового курса жарили на масле монахинь. Но это было тем, что красные намеревались сделать во всем мире, и что человек в Белом доме соглашался с ними.