Широкий Дол

Селия мне не ответила, так что я была вынуждена отвернуться от зеркала и посмотреть на нее, неподвижно застывшую посреди комнаты. Как ни странно, ее хрупкая фигура буквально доминировала над окружающим пространством – возможно, благодаря силе ее гнева.

– Я вынуждена просить тебя никогда больше не брать с собой Джулию ни на какие прогулки без моего личного разрешения, – отчеканила она, словно не слыша моих легкомысленных вопросов.

Я смотрела ей прямо в глаза и молчала.

– Я также должна напомнить тебе: мы с Гарри считаем, что Джулию пока никуда возить не следует – ни в открытой повозке, ни в карете, – тем же тоном прибавила Селия. – Мы, ее родители, уверены, что подобные поездки для нее небезопасны.

– Ох, перестань, Селия! – отмахнулась я. – С ней же ничего не случилось. Я взяла самую спокойную и надежную лошадь на нашей конюшне. Я этого Соррела сама обучала. Я решила просто прокатиться с девочкой до деревни и обратно, потому что спать на террасе она не желала и никак не успокаивалась.

Селия посмотрела на меня. Она смотрела на меня так, словно я была препятствием у нее на дороге, которое непременно нужно преодолеть или попросту объехать.

– Мы с ее отцом считаем недопустимым, чтобы девочка ездила в открытом экипаже; в это понятие включается и твоя двуколка, какая бы лошадь в нее ни была запряжена, – медленно и отчетливо проговорила она, словно что-то втолковывая непонятливому ребенку. – Кроме того, я бы не хотела, чтобы в дальнейшем ее без моего личного разрешения вынимали из колыбели, выносили из дома или выходили с нею за пределы усадьбы.

Я пожала плечами и все тем же непринужденным тоном воскликнула:

– Ох, Селия, давай не будем ссориться из-за ерунды! Ну, извини меня. Я просто не подумала, что у тебя могут возникнуть какие-то возражения. Признаю, я не должна была так поступать. Но мне действительно нужно было съездить в деревню, и я с удовольствием взяла с собой Джулию и показала ей наши владения, ее родной дом, как это делал мой папа, когда мы с Гарри были маленькими.

Но и при этих моих словах во взгляде Селии ничто не дрогнуло, и глаза ее ничуть не потеплели в ответ на мои извинения.

– Положение Джулии весьма сильно отличается от того, какое занимали вы с Гарри, – внятно и неторопливо промолвила Селия. – И я не вижу ни малейших причин для того, чтобы ее воспитывали так же, как вас.

– Но она же дитя Широкого Дола! – изумленно воскликнула я. – Разве не должна она все знать об этой земле? Разве не должна исходить и изъездить ее из конца в конец? Это ее дом, ее родина. Она, как и я, принадлежит Широкому Долу.

Голова Селии нервно дернулась; она резко вскинула подбородок, а на щеках у нее вдруг вспыхнул алый румянец.

– Нет, – сказала она, – Джулия отнюдь не в такой степени принадлежит Широкому Долу, как ты. Каковы твои планы, Беатрис, я не знаю, но я пришла в этот дом, чтобы жить здесь с моим мужем, с твоей мамой и с тобой. А вот моя Джулия вечно здесь жить не будет! Она выйдет замуж и уедет отсюда. Возможно, она проведет здесь детство, но все же, полагаю, большую часть времени она будет находиться не здесь, а в школе. Затем, когда она подрастет, у нее появятся друзья, она будет ездить с визитами, и Широкий Дол не будет для нее тем единственным местом на свете, которое она хорошо знает. В ее жизни будет очень много всего, а не только эта земля и этот дом. И все у нее будет иным, чем у тебя, – и детство, и интересы, и жизнь.

У меня даже дыхание перехватило. Я молча смотрела на Селию, и сказать мне было, в общем-то, нечего.

– Хорошо, как тебе будет угодно, – сказала я, и тон мой был столь же холоден, как и у самой Селии. – В конце концов, ты же ее мать.

И я, резко повернувшись, вышла, оставив Селию стоять в одиночестве посреди гостиной. Войдя к себе в кабинет, я плотно закрыла за собой дверь, устало прислонилась к ней спиной и довольно долго стояла так в полной тишине, глядя на заваленный бумагами стол.

Итак, Джулия оказалась полностью во власти Селии. Все делалось так, как хочет Селия. Если моей матери хотелось добавить к диете ребенка хотя бы ложку патоки или меда, то Селия каждый раз этому противилась и требовала, чтобы девочку кормили исключительно грудным молоком. Гарри как-то захотел дать Джулии капельку порто, когда она после обеда сидела у него на коленях, но Селия ему запретила. А уж когда моя мать заявила, что детей следует туго пеленать, Селия восстала против этого с такой вежливой, но неколебимой решимостью, какой никогда раньше не проявляла, выражая несогласие с намерениями своей свекрови, – и, надо сказать, одержала победу.

Моей матери все время казалось, что ножки у Джулии будут кривыми, если их накрепко не припеленывать к дощечкам, но Селия не только сама высказалась против этого, но и призвала на помощь доктора МакЭндрю, который горячо ее поддержал и даже похвалил за стойкость, заверив всех, что девочка благодаря предоставленной ей свободе будет только крепче и здоровее.