Широкое течение

подкладывал в огонь хворост; Алексей Кузьмич стоял

поодаль у сосны и, посмеиваясь, наблюдал за происходя¬

щим.

— Ага, вот они, пропащие! — басисто протрубил Са¬

рафанов, встречая Таню и Антона.

— И где это они пропадали? Интересно узнать! —

с любопытством воскликнул Женя Космачев.

Таня подбежала к Елизавете Дмитриевне, зябко при¬

жалась к ней.

— Все уединяешься? — осуждающе прошептала Ели¬

завета Дмитриевна.

— Мы на озеро ходили, — ответила та. — Там уди¬

вительно красиво...

— Ох, Таня!.. — предостерегающе вздохнула Елиза¬

вета Дмитриевна.

— Не беспокойся, пожалуйста, все хорошо, — сказала

Таня.

Алексей Кузьмич выступил из-за ствола и с напускной

серьезностью подсказал Безводову:

— Предать их суду и наказать.

— Судить! — подхватило несколько голосов.

— Верно, судить — таков суровый закон этого вече¬

ра, — подтвердил Безводов, приблизился к Антону и то¬

ном учителя сказал: — Перешагивая порог Нового года,

тн обязан на огне этих костров выжечь всю накипь и

плесень: грубость, лень, самомнение, неряшливость и про¬

чее и прочее — все, что искажает душу человека. А также

закалить все хорошее в себе, чтобы не поддавалось оно

ржавчине и износу.

Аптон внимательно слушал необычайную, напыщен¬

ную речь, не зная, как отнестись к ней, — принять всерьез

или отшутиться. Кругом было тихо, потрескивали сучья,

дым обвивал елку и тянулся вверх, к звездам.

— И прежде чем совершить закалку, — продолжал

Выводов, — ты должен покаяться в грехах своих у из¬

бранного нами судьи и ясновидца. Отвечать ему правди¬

во и без утайки. Вот он, ответствуй! — закончил Володя

и указал на Гришошо Курёнкова.

Напялив па себя какой-то вывороченный наизнанку

длинный балахон, а на голову колпаком торчащую жен¬

скую вязаную шапку, Гришоня стал посредине площадки

со скрещенными на груди руками, напоминая раскрылив-

шегося на дожде грача.

— Подойди, сын мой, — приказал Гришоня торжест¬

венным и несколько визгливым тоном и приосанился.

Антон решительно направился к нему, но тот властным

жестом остановил: — Стой тут и отвечай, чтобы слышали

все.

Гришоня выдержал паузу, оглянулся на затаивших

смех зрителей и, вспоминая подсказанное Безводовым,

спросил:

— Не ты ли, комсомолец Карнилин, одержимый гор¬

дыней, похвалялся перед своими товарищами, что ты са¬

мый лучший и незаменимый кузнец нашего цеха? Гово¬

рил ты так?

Антон молчал. Зрители хором ответили за него:

— Говорил, говорил!

— Правда ли это? — допытывался судья строгим и

вкрадчивым голосом.

— Правда, — пробормотал Антон. — Только я в шут¬

ку это говорил... честное слово!

— Очищайся, сын мой, очищайся, — произнес судья и

показал на костер. — Разбегайся и — оп-ля-ля!

Антон нерешительно топтался на снегу. В тишине про¬

гремел требовательный бас Ильи Сарафанова:

— Прыгай, прыгай, меня тоже заставляли!

Аптон разбежался и прыгнул через высокое пламя

под аплодисменты и одобрительные возгласы зрителей.

Таня присела у огня рядом с учителем и спросила топо¬

том:

— Что это за представление, Дмитрий Степанович?

Учитель усмехнулся:

— Критика, Таня. Вернее, разновидность критики.

Они и тебя проведут через огонь.

— Я убегу, — поспешно сказала Таня и с тревогой

оглянулась.

— От людей куда убежишь? Найдут. Слышишь?

В тишине снова зазвучал невозмутимый вопрос Гри-

шони:

— Отвечай мне, кузнец Карнилин. Не менял ли ты

школьные занятия на балетные пируэты?

.      — Менял, менял! — закричали Женя Космачев н Си¬

дор Лоза. — Мы знаем!

Антон с угрозой покосился на Женю. Судья вскинул

чуку, предостерег:

— Спокойнее. Будешь ли ты и впредь менять школу

на балетные представления и преступно пренебрегать

своей партой? Отвечай!

Антон встретился взглядом с Таней, вид у нее был

изумленный и веселый, она мигнула ему, и он буркнул:

— Не буду.

— Очищайся, сын мой, очищайся. — Прыжок через

второй костер, горячая волна в лицо, и опять судейский

допрос:

— Готов ли ты, комсомолец Карнилин, всеми сред¬

ствами, всеми способностями своими, вкупе со всеми

нами, поддерживать хорошие начинания в кузнице и го¬

тов и бороться с трудностями, не щадя живота своего?

Отвечай, готов ли ты к этому? Готов ли вступить в

единоборство с Дарьиным?

Терпение Антона иссякло, пальцы невольно сжима¬

лись в кулаки.

— Готов, —¦ сдержанно заявил он, наступая на судью,

и закричал ему в лицо: — Готов! Ну? Закаляться, что ли?

— Тише, осади, — предупредил Гришоня, испуганно

пятясь. — Закаляйся... в последний раз!

Антон перемахнул через третий костер, подлетел к

судье, схватил его поперек тела, рывком, точно куль, ки¬

нул к себе на плечо, отбежал и под хохот присутствую¬

щих бросил судью в сугроб, вниз головой. Гришоня за¬

дрыгал в воздухе ногами. Выбравшись из сугроба, он

протер залепленное снегом лицо, осуждающе вздохнул:

— И вот награда и почет за мой великий сан и

честный суд.

Началась суматоха, толкотня. Рядом с Антоном ока¬

залась Люся Костромина. Поздравив с «очищением»,

она тряхнула пышным помпоном на шапочке, точно ку¬

рица гребнем, хитро сузила глаза:

— Когда другие приглашают в кино или в театр, вы

учебой щеголяете, а сами под шумок...

Ей не дали договорить. Налетевшая толпа разъеди¬

нила их, закружила. Костры, приняв последнюю порцию