Широкое течение

неурядицы, обижался на товарищей, если вообще были

они у пего, винил их в том, что они, как ему казалось,

покинули его, но, как все честолюбивые люди, он не за¬

мечал больших своих ошибок и огрехов.

Разъезжая по городам, по заводам, занятый собой,

своими переживаниями, настроениями, увлечениями,

Дарьин если не разлюбил совсем свой молот, то, во вся¬

ком случае, охладел к нему: после разного рода торжест¬

венных встреч, докладов, похвал ему было скучновато

возле него, трудно, грязно. Огонек, с которым он всегда

принимался за дело, постепенно угасал Олег стал торо¬

пить дни. Ему казалось, что победа, д; тигнутая им од¬

нажды, незыблема. Можно дать себе волю, работать со-

легче.

Разлад в самье становился все глубже, отчуждение

разъединяло его с женой все дальше. Олег считал На¬

стю своей обузой, смотрел на нее, тихую, молчаливую и

укоряющую, с неприязнью и сожалением. Как она не

похожа на Марину! Прямо — небо и земля. Та краси¬

вая, сильная, смелая, а характер огненный какой-то, а

глаза, а брови, а волосы!.. Разве перед ней устоишь, раз¬

ве не потянешься к ней, разве до учебы тут! Какие, к

чорту, курсы мастеров! Все бросишь, побежишь к ней,

только взглянуть бы на нее. А эта? Ну что в ней хоро¬

шего? Даже причесаться как следует не может. Некогда:

учится. Тоже мне студентка!.. Смотрит на тебя и мол¬

чит — куда как интересно!

Больше всего Олега возмущали эти молчаливые,

укоряющие и сочувствующие ее взгляды. Он их просто

не выносил: знал, что она все понимает —а правду и

ложь. И, казалось, некуда было скрыться от этих взгля¬

дов.

Однажды, возвратясь домой поздно ночью и встретив

осуждающий и какой-то скорбный Настин взгляд, Олег

крикнул ей:

— Что ты на меня уставилась? Давно не видала?

Эка невидаль! Лучше' бы сказала что-нибудь, а то жи¬

вешь, как воды в рот набрала. Рыба! — Он даже замах¬

нулся на нее. Замахнулся — и сам испугался.

Настя как будто преобразилась: точно вся обида, на¬

копленная в ней за годы совместной жизни, вылилась

наружу. Глаза ее расширились, губы побелели, платок

скользнул с затылка на плечи.

— Только тронь... — прошептала она сквозь зубы. —

Я тогда... Я не знаю, что с тобой сделаю... Убью!.. — И

подалась к нему, сжав кулаки. — Ты на кого замахива¬

ешься?.. Ах, ты!.. Я тебе что, кухарка?.. Подлец!

В первую минуту Олег опешил, — он не узнавал сво¬

ей жены; боясь что с шопота она перейдет на крик, под¬

нимет все общежитие и тогда не избежать скандала,

он рванул занавеску и пошел между рядами коек на

улицу, рассерженно шепча: «Я тебе дам «подлеца»!.. Я

тебе покажу, как со мной разговаривать!..»

В цехе он часто придирался к нагревальщику, к прес¬

совщице, косил в их сторону злым глазом — это они

связывают ему руки; поссорившись с нагревальщиком,

потребовал его замены. Но с новым человеком работа

бригады пошла еще хуже, медленнее. Затем он решил,

что ему подсунули каверзную деталь, да и молот тоже

не из лучших — дроссельная заслонка открывается туго,

нога устает от педали, —¦ и стал добиваться более про¬

стой поковки или перевода на другой молот.

Однажды, выслушав требования Дарьина, Василий

Тимофеевич всплеснул руками.

— Вот беда: весь полк шагает не в ногу, один ты —

в ногу! Все нехороши, один ты — святой. — Недовольно

поморщился и ткнул пальцем в пол, под ноги себе. —

Ты гляди, парень, в корень. Может, ты самый и есть во

всем виноватый.

— Начальство разберется, кто правый, кто винова¬

тый, — сказал Дарьин резко. — Только я знаю, что

раньше вы в моей бригаде дневали и ночевали — хорош

был, а теперь стороной обходите — нехорош. На черную

страницу занесли.

Самылкин вынул из нагрудного кармана халата за¬

саленную книжечку, взмахнув ею, подтвердил:

— Верно, раньше ты был на хорошем месте. — За¬

молчал и пояснил: — Я — старший мастер, милый чело¬

век, а не лекарь. Мне учить тебя нечему —: ты не нови¬

чок. У меня других ребятишек много, кому надо пока¬

зать, кому подсказать. А тебя, видно, лечить надо. У те¬

бя, гляди, парень, самолюбие взъерошилось, как щетина

на волчьем хребте, пригладить ее надо, горячим утюгом

провести разок... Но я на это не спец. Обратись к Воло¬

де Безводову, а еще лучше к Фирсонову, они тебя при¬

гладят...

— Мое самолюбие останется при мне, пусть оно-вас

не тревожит, — кратко сказал Дарьин.

— А коли так, то тебе никакой молот не поможет,

куда ни поставь. — Василий Тимофеевич посмотрел на

Дарьина подобревшими глазами и сказал вдруг по-оте-

_ чески просто, дружелюбно: — А иди-ка ты, парень, в цех,

к людям, да приглядись к товарищам своим, как они ку¬

ют. Пойди к Карнилину. Ты, я знаю, его не подпускал

к себе, когда он учился, а он тебе все отдаст, только

бери.

Старший мастер еще более разбередил остро саднив¬

шую рану. Олег ревниво охранял свои знания, накоп¬

ленный им опыт. Идти на поклон к другому он считал

уделом слабых. У него была одна возможность стронуть¬

ся с мертвой точки — курсы мастеров. Но увлечение Ма¬

риной Барохтой заставило его забросить курсы, хотя до¬

ма перед уходом на свидания он продолжал говорить

Насте, что идет учиться.

Полное поражение Дарьин потерпел в конце зимы.

Цех из месяца в месяц выполнял программу и реши¬