Шишкин

Иван Иванович так углубился в мысли, что не сразу уловил разговор, который вели соседи. Лишь гудок паровоза вывел его из задумчивости.

Человек пожилых лет, сидевший подле окна, говорил:

— Все эти тенденции демократические, наблюдаемые в нашем обществе, особенно журналистика, ведут к разложению неминуемому. Знаете, я разговаривал с господином Чичериным недавно на эту тему. И то, что он сказал, на мой взгляд, верно. Я согласен с ним. Сказал же он следующее: когда элементы, которые должны по природе своей стоять внизу, всплывают наверх и становятся господствующими, в обществе неизбежно должен водвориться хаос и общий уровень по необходимости понижается.

У переезда, облокотившись на шлагбаум, стоял веснушчатый мальчишка. Иван Иванович проводил его взглядом. И вновь деревни да рощи за окном.

— Реализм, знаете ли, оторвал общество от высших идеалов, — продолжал спутник.

Дерево могутное показалось за окном. Совсем еще зеленое.

И вспомнился отец, приехавший на пристань со всеми проводить гостей. Попрощались. Папенька перекрестил их на дорогу. Помахал картузом и долго оставался на пристани. Удалялась и удалялась его фигурка. «Господи, даруй ему здоровье», — повторил не раз Иван Иванович. Пароход миновал и Красную горку, а Иван Иванович все смотрел назад. Могли ли знать сын и отец, что эта их встреча будет последней. Через год, 1 сентября 1872 года Шишкин получит присланную на адрес Академии художеств телеграмму из Елабуги, отправленную зятем Дмитрием Ивановичем Стахеевым: «Сегодня утром батюшка Иван Васильевич скончался. Долгом считаю вас известить».

— …и ежели подобные элементы взялись за проповеди нравственности и идеалов, то есть именно за то, что всецело и неотъемлемо должно принадлежать одним служителям идеала — религии и философии в их лучших представителях, — тогда ясно, что недалек тот день, когда общество, воспитанное в антагонизме со всеми нравственными, идеалистическими принципами, придет к своему несомненному разложению, — кончил говорить сосед и вздохнул.

Пароход отходил от елабужской пристани вечером. Сквозь сосны проглядывало заходящее солнце. Свежело. А папенька все стоял и стоял…

В ту осень была написана картина «Вечер». Размышляя над красотой угасающего дня, Шишкин как бы сравнивал эту красоту с вечером человеческой жизни.

Картину Иван Иванович представил на первую художественную выставку Товарищества передвижных выставок. Вместе с нею рисунок пером — «Сосновый лес» и гравюру на меди «Лес».

Открылась выставка Товарищества 29 ноября в залах Академии художеств. В художественной жизни столицы это был праздник.

Были развешаны сорок шесть работ десяти членов Товарищества и пяти экспонентов. И какие работы!

В. Г. Перов — «Привал охотников» и «Рыболов», И. М. Прянишников — «Погорелые» и «Порожняки», Л. К. Саврасов «Грачи прилетели», И. Н. Крамской — портреты Ф. А. Васильева и М. М. Антокольского…

На выставку пришли профессора высших учебных заведений и писатели, петербургская знать, газетчики… Были здесь родственники и друзья художников. Хозяева выставки походили на именинников. Много лестных слов они выслушали в тот день. Поздравлениям не было конца.

Вечером, в день выставки, был дан обед в фешенебельном ресторане у Додона, где в оживленной обстановке много говорилось об основателях выставки, русском искусстве…

Откликнулась и печать на важное событие. Правда, раздавались голоса об упадке живописи, но были и другие выступления.

«…Искусство перестает быть секретом, перестает отличать званых от незваных, всех призывает и за всеми признает право судить о совершенных им подвигах, — писал М. Е. Салтыков-Щедрин. — С какой бы точки зрения мы ни взглянули на это предприятие, польза его несомненна. Полагая начало эстетическому воспитанию обывателей, художники достигнут хороших результатов не только для аборигенов Чухломского, Наровчатского, Тетюшского и других уездов, но и для самих себя. Сердца обывателей смягчатся — это первый и самый главный результат; но в то же время и художники получат возможность проверить свои академические идеалы с идеалами чебоксарскими, пошехонскими и т. д. и из этой проверки, без сомнения, извлекут для себя небесполезные указания».

Для конкурса в Обществе поощрения художеств Иван Иванович начал писать картину «Сосновый бор». Дома работать не было возможности из-за тесноты, и Крамской уступил свою мастерскую. Недели две Иван Николаевич имел возможность наблюдать за работой Шишкина и пришел в восхищение. Поразила работоспособность — а ведь и сам работать умел — и требовательность к себе.

О высокой требовательности к своим работам и работам товарищей свидетельствует факт, приведенный в воспоминаниях И. Е. Репина, относящийся к этому времени.