Шишкин лес

— Ну вот! — взвизгивает Зина. — Павлик, ты чего наделал?! Ну чего ты наделал?! Теперь я вся мокрая! Ты это нарочно! Нарочно!

— Я не нарочно. Мать, ты, пожалуйста, не кричи. Ты успокойся.

Он пытается увести Зину в дом, но она упирается.

— Не смей! Не трогай меня руками! Вырывается, бежит к калитке и выскакивает на улицу.

В конце улицы за лесом видно багровое зарево и дым. Из калиток выходят дачники.

— Это в рабочем городке горит.

— Нет. Если черный дым — значит, горят гаражи.

— Да нет же. Мужу только что с работы позвонили — там самолет разбился.

Муж у этой нашей соседки — прокурор. Приехал человек на дачу в саду повозиться, а тут на тебе. Бедный прокурор. Я ему не завидую.

— Самолет? Да что вы? Ужас какой! И все погибли?

— Самолет был личный, — говорит информированная жена прокурора, — маленький. Только один человек погиб.

— Это мафия, — говорит другая соседка.

— А все равно жалко, — говорит третья. Пробегают в сторону зарева мальчишки. И тут

Петька не выдерживает и, хоть ему строго-настрого запрещено выходить одному на улицу, выходит из калитки.

И в эту самую секунду в нашем доме, в столовой, звонит телефон. Нина снимает трубку.

— Алло? Да...

— Ничего, Алеша что-нибудь придумает, — говорит в кухне Степа. — Ему надо с Пашкой Левко поговорить. Пашка — личность темная, но в таких делах разбирается. Всегда что-нибудь можно придумать. — Степа закупоривает бутыль и несет ее к буфету. — Я помню, как Лешка подростком из этой бутылки рябиновку тырил и доливал водой. Машен-ция колбасу к-к-крала, а он рябиновку. Такая вороватая семейка. Я тоже когда-то из этой бутылки тайком отливал. При тесте моем, Полонском. А до меня Полонский и сам отливал. При Чернове. Чернов этот нектар изобрел. Сто десять лет назад. Сколько Шишкину Лесу — столько и б-бутылке этой. И до сих пор не кокнули...

И тут он видит, что в столовой Нина, выронив трубку, сидит на полу.

— Нинон, что с тобой? Тебе дурно?

— Леша разбился, — говорит Нина.

2

Дом в Шишкином Лесу построил в 1888 году мой прадед, великий русский композитор Чернов, когда он женился на Верочке. Она была на двадцать пять лет моложе его.

Вот они рядом скачут верхом по лесной просеке. Иван Чернов, в офицерском мундире, бородатый и близорукий, в очках с толстыми стеклами, и моя будущая прабабушка Верочка.

Девственный лес. Жаркий июльский полдень. Кроны древних деревьев пронизаны солнечными лучами. Золотые колонны сосен. Свежая зелень огромных дубов и берез. В полной тишине слышно только пение птиц и конский топот по мягкой траве.

— Чернов, куда вы меня завезли?

— Это и есть Шишкин Лес, ma chere. Название-то каково! Bois de pomme de pin. Волшебное место! N'est-ce pas? Вот она, истинная Русь, первозданная, мощная, дикая. Вам не страшно в лесу?

— Мне? — надменно усмехается Верочка. — Я уже не маленькая.

— Но местный люд верит, что тут еще сохранились кикиморы, лешие и эти... autres personnages mysterieux du folklore russe[1]. — говорит Чернов.

Мой прадед был насквозь русский человек, но по-французски говорить ему было легче, чем по-русски.

— Croyez-vous aux esprits de bois?[2] — спрашивает он у Верочки.

— Нет. Я современная женщина.

— А я, когда бываю здесь, вполне готов поверить. Тишина-то какая! К черту города с их суетой! Оставим их жалким космополитам! Только здесь, в глуши, родится национальное искусство! Я построю здесь дом и поселюсь навечно!..

— Погодите... — прерывает его Верочка и прислушивается.

— Что?

— Стойте...

Они останавливают лошадей.

— Слушайте! Слушайте! — шепчет Верочка. — Что это?

В пение птиц вплетается отдаленный музыкальный свист.

— Это же звуки флейты! — говорит Верочка.

— Больше похоже на свирель, — прислушивается Чернов.

— Пастух?

— В лесу? — качает головой Чернов. — Тут до ближайшего жилья семь верст. Пастухов здесь никак быть не может.

— Тогда что это?

— Оно, — шепотом отвечает Чернов. — Верочка, я же вам говорил. Мужики божились, что здесь это обычное явление. И я им верю.

— Духи? Вы это всерьез?

— А кому тут еще на свирели играть? Это совершенно безлюдное место. Вы испугались?

— Нет, — растерянно трясет головой Верочка. — Этого не может быть. Я сказкам не верю.

— А вот я пойду и погляжу, — Чернов спрыгивает с лошади. — А вы подождите меня здесь.

— Нет! Нет! Я не останусь тут одна! Я пойду с вами!

Привязав лошадей, они углубляются в чащу леса.

Заросли дикой малины. Заросшие мхом поваленные стволы. Паутина. Звуки свирели слышны уже совсем близко. Чернов хватает Верочку за руку и замирает.

— Смотрите!..

— Боже мой! Что это?! — цепенеет Верочка. Впереди, за деревьями, на залитой солнцем поляне, на полусгнившем стволе сидит кто-то голый, с рожками в белокурых кудрях и играет на свирели.

— Оно голое! — шепчет Верочка.

— Это леший, — шепотом вторит ей Чернов, — или Пан, козлоногий дух свободной любви. Тише. Он может быть опасен.

И тут под сапогом его хрустит сучок.

Существо перестает играть и вскакивает на ноги. И глазам Верочки предстает Семен Левко, молодой, с сильно развитой мускулатурой, голый мужчина с блудливо улыбающейся физиономией. Ноги его скрыты овечьей шкурой.

— Боже мой...