Шиза, Хром и всякая хтонь

Машеньку такой ответ не устроил. Взяв в ладони руку Хрома, она мягко, приятными движениями, растирала ее в своих руках, а потом, схватившись за фалангу указательного пальца, с хрустом повернула в сторону. Хром, который еще не мог толком шевелиться, только дернул второй рукой и замычал.

– Если ломать по одному пальцу раз в десять минут, то мне придется сделать это примерно двадцать два раза, – сообщила она. – Или больше, если Игнат задержится в пути.

– У меня… столько пальцев… нет, – еле проговорил Хром.

– Конечно нет. Мы будем ломать одни и те же. – Машенька, видимо, для наглядности примера, легко и быстро вернула палец в нормальное положение. А потом хрустнула им снова. – Чинить и снова ломать.

Все те страшилки, которым его пугал Шиза в начале знакомства, когда явился с пассатижами, показались Хрому смешными и нелепыми. Видимо, поэтому он, глотая слезы и не обращая внимания на сопли, заржал. Громко, с подвыванием, переходящим в хрип. Машенька, ощупывая мизинец, глянула на него с досадой и цокнула. А после вгляделась внимательнее и произнесла:

– Говоришь, не знаком с конями. Я вообще-то такую наколку видела уже у одного молодого человека. Думаю, с ним разговор пойдет немного быстрее. Ты же вроде хороший товарищ и отличный эмпат. – Она помедлила, поправляя волосы и халатик, а потом властно крикнула в сторону двери: – Входи!

В комнате появился Дипломат – судя по скорости, с которой это произошло, он все это время стоял за дверью. На Хрома он не посмотрел, замер рядом с Машенькой, как гомункул рядом со своим создателем, а та протянула ему руку ладонью вверх. Дипломат, не мешкая, положил на нее свою.

– Нехило тебя обработали, – заметил Хром, с трудом приподнимаясь в кресле.

– Молодой человек умнее тебя, вообще-то. Сразу понял, что лучше сотрудничать. Почти сразу. – Машенька взялась за его пальцы, и Дипломат тут же негромко, как-то устало захныкал, а Хром, собрав все силы, наконец смог удобно сесть. Слушать Дипломата было невыносимо, все равно как умирающее животное на скотобойне, которое даже не сопротивляется, пока его добивают. Хром так и видел вместо него теленка, к которому идет мужик с кувалдой и замахивается над его головой.

– Оставь пацана, он-то тут при чем?

– Вот именно, что ни при чем. Тебя разве не беспокоит то, что твой друг страдает вместо тебя?

– Он мне не друг. Я эту хрень по пьяни набил. Они меня в подвале держали.

Машенька посмотрела на него с жалостью. На мгновение на ее личике отразилось сочувствие и понимание, но оно было ненастоящим («заливай, заливай, уж больно ладно лечишь»). И, не отводя от Хрома взгляда, она хрустнула еще и еще. Потом улыбнулась:

– Ну тогда тебе же лучше. Накажем его.

Облегчения, которое Дипу приносила легкая боль от игл раньше, на этот раз, очевидно, не было – такая боль, как успел испытать Хром, уже совершенно иная, а ты и вовсе не знаешь, когда и как это кончится. Машенька нащупала больное и уязвимое место Дипа и планомерно его обрабатывала. Оставалось только гадать, что будет, отыщи она такие места у Хрома. Кое-как он откинул эти мысли, уставился на Машеньку и попробовал сам ее «нащупать», что удалось, однако, не сразу. Когда от нее резко пахнуло запахом старости и болезни, какой бывает только в хосписах, Хром произнес:

– Денег у тебя теперь много. Платить можно за что угодно. Только она каждое утро все равно спрашивает: «Где моя Машенька?» А Машенька вкусно кушает и красиво одевается, ей некогда.

Машенька замерла с полуулыбкой, но ее рука продолжала двигаться, щелкая суставами, а Дипломат – скулить. Однако спустя секунды все прекратилось, Дипломат ушел, баюкая руку с вправленными на место пальцами, Машенька так же великодушно привела пальцы Хрома во все тот же прежний вид и выглядела невозмутимой. А затем, тоже в одну секунду, внезапно потемнела лицом и взглядом, села сверху, оседлав колени Хрома, и уперлась ногтем ему между глаз. В позвоночник будто вонзили копье.

– Хоть слово еще о моей матери – и ты узнаешь, что такое лоботомия без иглы и молоточка, – пообещала она, и Хрому показалось, что волосы вокруг ее лица шевелятся как змеи. – Кивни, если мы с тобой договорились, потому что, – она глянула на экран смартфона, – у нас с тобой еще три часа восемь минут. А я потрогала только пальцы.

Хром кивнул. Придется что-то да рассказать Сократовичу – смотря что попросят. Главное, он уже точно решил, чего рассказывать не станет.

* * *

В комнату его вносили, впрочем, как будто эту самую лоботомию ему уже сделали – он не мог говорить, даже мычать, потому что силы остались только на то, чтобы радоваться отсутствию боли. Его раздели, забрали даже трусы, и так он лежал в полной жопе, если так можно выразиться, впервые чувствуя себя таким беззащитным. Время тянулось, тело ныло, а он даже перевернуться не мог. В какой-то момент, когда сознание начало гулять, в комнате будто из воздуха материализовался Дипломат. Поднес к губам Хрома бутылку, спросив:

– Пить можешь?