Шиза, Хром и всякая хтонь

Утром меня встретил хмурый Енко. Он показывал на небо и повторял: «Буря! Буря, Пася». Я включил репродуктор, послушал метеосводки – о буре в сообщениях не говорилось, но Енко так и ходил понурый до обеда. Шамана я не застал – тот на рассвете закрылся с женой в своем ритуальном чуме и камлал, прося богов о хорошей погоде, беспокоить его было запрещено.

Остальные полярники поселились в деревне и уже с вечера начали закладывать за воротник. «Пал Анатолич, друже, айда с нами согреваться с дороги!» – звали они меня, но я отказался. Привык держать голову свежей перед важной встречей. Забавно, что встреча эта в итоге случилась совсем неожиданно. Пока Енко возился с оленьей упряжкой, поистаскавшейся в дороге, я дошел до сельмага. Курить хотелось страшно, но в дороге у меня настреляли папирос, а половину табака я подарил Барбэ и даже Енко что-то перепало. В сельмаге должен быть хоть какой-нибудь, пусть и посредственный, пусть даже махорка. Как не вспомнить старые времена, когда у нас только и было, что котелок травяного сбора на костре и «козьи ножки», скрученные из газеты… В сельмаге, к моему удивлению, нашлись кое-какие консервы и крупы, чай, трехлитровые банки сока и одна жестянка с кофе, которую я прикупил вместе с табаком, бумагой и спичками. И уже на крыльце столкнулся с ним. Поначалу приняв его за полярника, я лишь вежливо кивнул и двинулся в сторону стойбища, но смутное сомнение заставило меня обернуться. Где-то я уже видел его черты.

И вот мы встретились, спустя столько лет… Среди плоских и скуластых его, пусть и постаревшее и обветренное, но совсем не самодийское лицо я вспомнил сразу благодаря своей склонности держать в памяти множество разных лиц. Тогда, в пещере, мы все думали, он погиб под завалами. Митька! Я позвал его по имени скорее непроизвольно, даже не подумав, и он замер серым истуканом посреди белого снега. Ветер трепал его капюшон с опушкой из собачьего меха, и я только теперь различил на одежде и другие отличительные детали, не характерные ни для мужчин, ни для женщин. Обычные мужчины имеют капюшоны без меха и не имеют на парках ромбовидных узоров. Озадачила меня и повязка из ровдуги на плече. На ногах, правда, вместо трубовидных сапог бакари он носил типичные валенки.

Я встретил его как старого друга, хотя в той злосчастной экспедиции он был всего лишь старателем, но за столько лет и разница возрастов, и положений заметно скрасилась. «Пойдемте в мой балок», – сказал он мне кивая. Там-то, за кружкой только что купленного горького кофе с коньяком, Митька и поведал мне свою историю.