Шизофрения

Она немедленно изобразила восхищение на лице, чтобы сделать рассказчику приятное.

— На бесплодной почве не бывает всходов, в мозгу, не обогащенном семенами знаний, не расцветают мудрые мысли, — продолжил вещать тот.

— Это, конечно, тоже из Евангелия? — с наивным восторгом в голосе спросила она.

— Нет, это я сам, — довольным голосом ответил Онуфриенко, увеличивая скорость вращения нефритовых шариков в ладони. — Священное Писание ведь не дает ответ на вопрос, что Иисус Христос делал с восемнадцати до тридцати лет.

— И что же он делал с восемнадцати до тридцати? — немедленно поинтересовалась Александра.

Шарики в руке Онуфриенко застыли.

— Ясно, что Иисус был избранным, но стал посвященным, а потом Мессией, — уклонился он от прямого ответа. — И кстати, миропомазала его женщина, о чем предпочитают умалчивать.

— Мария из Вифании. Магдалина, — торопливо добавила Марина.

— Давайте назовем ее просто Мария . Мария Великая, — с улыбкой сказал Онуфриенко. Впрочем… — он убрал шарики в карман, покопался в рюкзаке, достал термос, глянув вперед на дорогу, удостоверился, что водитель не собирается тормозить, аккуратно налил чай в крышечку, предложил Александре и Марине, а когда те отказались, сам со словами «Напиток богов!» отпил глоток, а затем продолжил:

— Впрочем, посвященным был не он один.

— А кто еще? — поинтересовалась Александра.

— Ну, как кто? Рама, Кришна, Гермес, Моисей, Орфей… — начал перечислять Сашечка, но неожиданно прервался и неспешно поднес крышечку с чаем ко рту, видимо раздумывая, не следует ли и себя тоже назвать в числе посвященных.

— Еще Пифагор и Платон, — не вовремя вступила в разговор Марина.

Онуфриенко покашлял, бросив на подсказчицу неодобрительный взгляд, и продолжил:

— Да вспомни того же Иоанна Крестителя, — снова обратился он к Александре. — Вдумайся, ведь Иоанн крестил Иисуса в водах Иордана. И не его первого.

— Но Мессией и Спасителем стал Иисус! — не унималась Марина. — Но ты совершенно верно отметил, что церемонию миропомазания проводила женщина, — важно добавила она.

— Ага, — кивнул Онуфриенко, похоже, немного раздражаясь. — Иисус принес удивительные по красоте идеи! И здесь, значится, важно, что Мессия обращался не к избранному народу, а к каждому отдельному человеку. Напрямую соединял каждого с Богом. Именно поэтому «царствие небесное в вас самих», — он отпил еще чая, не сводя глаз с Марины, что заставило ее промолчать. — Ведь если вдуматься, Иисус творил чудеса, исцелял больных, воскрешал мертвых и сам воскрес из мертвых для того, чтобы люди поверили, что он — Божий Сын, а все люди — его братья и сестры, и едины с Отцом так же, как сам Иисус един с Богом. Вот так-то… А потом вокруг его идей столько всего наплели! — сказав это, Сашечка даже поморщился.

— Но правда всегда одна! — услышала Александра голос вдруг проснувшегося Пал Палыча, который повернулся на сиденье и сел так, чтобы всех видеть.

— «Это сказал фараон», — немедленно продолжила она, вспомнив слова из известной песни.

— «Он был очень умен, — весело подхватил Пал Палыч. — И за это его называли…»

— Ахен-Атон, — с улыбкой сымпровизировала она.

— Во-от, уже начинает понимать! — воскликнул Онуфриенко, и все засмеялись, в том числе, за компанию и охранники, и водитель-араб, маявшийся от однообразной дороги, на которой некому даже посигналить, а потанцевать за рулем, как принято на Востоке, он пока не решался. — Но в христианстве таилась мина замедленного действия… — многозначительно продолжил Онуфриенко. Ее туда подложили иудеи, вероятно, позаимствовав замысел у царя Ахен-Атона, — сказав это, он подмигнул Александре, поднес крышку термоса к губам, снова отхлебнул чай, выдерживая театральную паузу перед тем важным, что должно быть сказано дальше.

Однако Марина опять не поняла драматургии сцены и неуклюже разрушила замысел режиссера, сообщив, что именно поэтому Эхнатона оценивают по-разному: кто-то считает еретиком, а кто-то реформатором, и хотя тот отверг древний пантеон богов, включая любимых народом Осириса с Исидой, люди втихаря продолжал молиться на старые, так сказать, «образа»…

Пал Палыч, заметив, что Онуфриенко поморщился, пересел к Марине и положил ей руку на плечо.

— Так вот, значится, — снова заговорил Сашечка. — Этой миной было е-ди-но-бо-жие, — произнес он по слогам слово, ради которого собственно и делал паузу. — А признание единого Бога породило жестокую борьбу иудеев и христиан с многобожием древних этнических культов. Вот тогда то и появилось слово «поганые» у католиков, в православии к слову «язычники» был прилеплен новый смысл, а мусульмане ввели в обиход ярлык «неверные».

— А кто такие, по-твоему, язычники? — спросила Александра.

— «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой и назовет меня всяк сущий в ней… язык…» — вместо ответа Сашечка процитировал Пушкина. — Александр Сергеевич слова употреблял удивительно точно, чувствовал тончайшие оттенки смысла. Язык — означает «народ».