Шизофрения

…Они медленно двигались по дорожке между рядами памятников и крестов — православных, старообрядческих и католических, примиренных единой землей. Николя с Клариссой сначала держались рядом, а потом немного отстали, предоставив Александре возможность побыть одной. Она шла, прислушиваясь к тишине и похрустыванию мелкого гравия под ногами, и будто неторопливо перелистывая страницы книги прошлого. Здесь, на кладбище среди имен и лиц, глядевших с поблекших керамических овалов фотографий, которые были лишь крошечной частью рассеянных по миру обломков бурей разбитого корабля, всплывал образ иной России — Атлантиды, погрузившейся в волны времени.. Перед глазами поплыли знакомые по книгам фамилии: Врангели, Шереметьевы, Львовы, Долгоруковы, Волконские, Родзянко, Иван Бунин, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Константин Коровин, Серж Лифарь… … Князья, графы, бароны, хорунжии, поручики и корабельные гардемарины, писатели, поэты, художники, балетмейстеры. Могилы митрополитов, архимандритов, протопресвитеров, протодьяконов, иподьяконов, монахов, иереев и иноков, закончивших свой земной путь вдали от православной земли. Ушедшие в прошлое имена, слова и смыслы… Здесь же — недавние имена: Андрей Тарковский, Александр Галич, укрытый пестрым мозаичным покрывалом Рудольф Нуриев и многие другие — беспокойные дети уже новой России, таланту которых оказалось тесно в клетке. Извечно повторяющиеся триумф и трагедия… Здесь среди могил Александра думала о том, что некрополь — город безмолвия, где у каждого — свой дом, в котором засыпает мирская суета со страстями, желаниями, мечтами, волнениями и заботами. Место, где все уснувшие — равны и соединены общей тайной ухода. А живые приходят сюда не только, чтобы почтить память ушедших, но в душе каждый, разглядывая чужие надгробия, примеряет на себя смерть. Или бессмертие… Наверное, потому и тянет людей на древние захоронения, где можно ощутить дыхание вечности, прикоснуться к прошлому и осознать себя частицей бесконечного хода времени. Но если человек не может создать собственную историю, ему остается только благоговеть от прикосновения к зримым остаткам чужой. Поэтому чашка, из которой пил Наполеон, вызывает гораздо больший трепет, чем кусочек метеорита, упавшего на землю миллионы лет назад…

…— Да-а, — задумчиво протянул Николя, когда они отъехали, — не могу не сказать привычную фразу о том, что посещение кладбища всегда навевает мысли о бренности всего земного и, конечно, о смысле жизни.

— И что вы, Николя, думаете по этому поводу? — спросила Александра.

— Смерть — завершение жизненного пути, некий счет, в нижней части которого, на могильном камне написано «Итого» и хорошо, когда есть, что написать. У кого-то — просто имя, у кого-то — удивительную жизнь. Обратили внимание на надгробие сестры милосердия Надежды Плаксиной?

Александра вопросительно взглянула на спутника.

— Надежда Дамиановна Плаксина, урожденная Снитко, — полный Георгиевский кавалер, что само по себе вызывает восхищение! Но посчитайте, она ведь родилась в 1899 году, значит в начале Первой мировой войны ей было всего пятнадцать лет! А когда Россия вышла из войны — восемнадцать! И — полный Георгиевский кавалер! Но — забыта на родине. И, насколько мне известно, таких женщин было много.

— Сейчас у нас мало кто способен на жертвенный подвиг ради родины, — задумчиво сказала Александра. — Смысл жизни ищут в другом.

— У каждого свой смысл — сказал Николя. — Для одних — прожить в свое удовольствие, для других — отмучиться побыстрее, для третьих — обессмертить имя.

— Имя живет в памяти потомков и надписях на надгробиях, если, конечно, могилы предков священны и неприкосновенны, — заметила Александра.

— Выносите приговор археологической науке? — Николя засмеялся.

— Не археологической науке, а тем, кто беспокоит тела умерших. Что важного для человечества узнали ученые, распеленавшие тысячелетние мумии фараонов? Секреты бальзамирования? Для чего? Разве сейчас кого-то бальзамируют по древней методике? Когда патологоанатом исследует труп, он ищет причины смерти, и в этом есть хоть какой-то смысл для живых.

— А восстановление внешнего облика Тутанхамона? Разве вам не интересно, как он выглядел и отчего умер? — воскликнул Николя.

— Ну, да, наверное, интересно увидеть оживленное компьютерной графикой лицо и осознавать, что его — такого великого и могущественного — уже нет, а ты — существуешь и можешь почувствовать вкус выпитого кофе и аромат выкуренной сигары и у тебя еще есть шанс совершить что-нибудь этакое — заметное для человеческой истории.

— Например, застрелить Джона Леннона или Джанни Версаче, — скептически заметила Кларисса.

— Знак «плюс» или «минус» для истории роли не играют, — сказала Александра. — Гениальных злодеев помнят так же, как и гениальных творцов. Серийные убийцы — тоже хотят увековечить свои имена, а СМИ изо всех сил им помогают. Для серийных убийц самое страшное — молчание по их поводу. А что такое, по-вашему, бессмертие? — спросила у Николя.