Шизофрения

— И нас с вами, — добавил Николя. — Каждый отвечает за каждого. — Он помолчал. — Теперь о главных векторах движения, — закинул ногу на ногу и обхватил ладонями колено. — Эра Рыб в странах средиземноморской цивилизации, исповедующих иудаизм, христианство и ислам, прошла под знаками освобождения, равенства и братства, собранными вместе в революционном учении Иисуса Христа и повторенными многократно в различных интерпретациях.

— Французскими коммунарами, — уточнила Александра, — и масонами.

— И большевиками тоже, — добавил Николя и повернул голову к входу, где на пульте заморгала красная, а потом зеленая лампочка. — Прислуга пришла, — пояснил он. — Сейчас займется вашей одеждой.

— Спасибо, — наклонила голову Александра.

— Но во все времена объединение людей, признающих общечеловеческую ценность идей свободы, равенства и братства, — продолжил он, — происходило через разъединение по неким признакам, будь то отношение к собственности, вероисповедание, расовая, национальная, этническая или классовая принадлежность. И почти всегда через насилие по отношению к иноверцам, чужакам…

— Инакомыслящим, инакоговорящим, инако одевающимся и инако себя ведущим, — согласилась Александра.

— Что такое «свобода» — понятно, — продолжил Николя. — Во времена Иисуса — избавление от власти Римской Империи, а в последующие периоды истории и от любых иных насильственных форм управления.

— Николя, а вы считаете себя свободным человеком? — спросила она с неподдельным интересом, но, заметив его недоуменный взгляд, пояснила:

— У нас в России сейчас личная свобода прежде всего связывается с наличием денег и возможностью уехать из страны при всяких политических катаклизмах. Минимальный стандарт свободы — домик в Чехии или Голландии, да в общем все равно где, хоть в Эстонии или Черногории, а максимальный… — она задумалась, — максимального нет. Там начинается водоизмещение яхт.

— Вы хотите сказать, что для современных русских свобода — это экономическая возможность покинуть родину? — удивленно спросил Николя.

— Да, пожалуй. А те, кто не может, довольствуются патриотическими лозунгами и в глубине души мечтают о новом переделе собственности, чтобы попасть в число счастливчиков, успевших к бесплатному обеду с последующей раздачей столовой посуды, а заодно и мебели.

— Халява? — со смехом по-русски спросил Николя.

— Халява, — подтвердила Александра и тоже засмеялась.

— Странно все это, — покачал он головой. — Деньги, конечно, играют роль, но по мне, свобода — это отсутствие страха, — сказал как о чем-то давно продуманном и для себя раз и навсегда решенном. — Свободный человек — это человек, живущий здесь и сейчас, способный на искренние чувства и готовый свою свободу отстаивать. Это человек, прежде всего, свободный от чувства жалости к себе, которая неизбежно этот самый страх порождает, а заодно, зависть, ревность, ненависть и манию величия, заставляет быть послушным и, в конечном счете, превращает человека в раба обстоятельств, привычек, ритуалов, церемоний и иерархии. В общем, в раба системы.

— Большинство избирают такой путь добровольно и не мучают себя. А свободу и справедливость ищут разве что в разговорах на кухне.

Николя глянул удивленно.

— У нас в стране в какую кухоньку не зайди, — пояснила она, — везде несогласного найдешь. Особенно «под рюмашечку», — сказала по-русски. — Национальная традиция несогласия. Но — строго в пределах кухни.

— Какое нежное слово — «рю-машечка», — восхитился Николя.

— Ну да, по-французски — «улица Машечки» получается — сквозь смех сказала Александра. — Вы, Николя, про «равенство» и «братство» что-то сказать собирались, — напомнила она.

— Ну, да, — все еще улыбаясь, согласился он. — Так вот «равенство» — это в правах перед законом и справедливость в распределении благ.

— И привилегий, — охотно добавила Александра, — на которые в нынешней России покупают и охотно покупаются, в том числе, на лозунг борьбы с ними.

— Вы прямо диссидентка! — засмеялся Николя.

— Ваше подземелье — не хуже нашей кухни, — улыбнулась она, — может только чуточку попросторнее, — допила вино из бокала.

— «Братство» же, — продолжил Николя, разливая остатки вина из бутылки, — есть признание того, что все люди, являясь братьями и сестрами Мессии, не только имеют божественное происхождение от единого Творца, но и между собой связаны неразрывными узами. Но в любом случае, эра Рыб была эрой массовой веры с самыми безобразными проявлениями фанатизма. Преданность идее и интересам сообщества, организованного в некой государственной форме, ставились выше интересов и свободы личности. Поэтому внутренне свободные люди в средние века становились алхимиками, розенкрейцерами, суфиями, потом анархистами, как известный вам князь Кропоткин…

— И батька Махно, — добавила Александра.

— …а сейчас становятся сталкерами и айкидоками, — сказал Николя.

— Как Кларисса? — Александра прикусила нижнюю губу.

— Как Кларисса, — кивнул Николя и опустил смеющиеся глаза.

— И что же это все-таки означает?

— Она разве не рассказала? — изобразил он удивление.