Шизофрения. Найти и потерять себя

«Почти любое восприятие – это контролируемые галлюцинации», – объясняет доктор Филип Корлет из Йельской школы медицины. Доктор Корлет широко известен как первопроходец в сфере неврологии галлюцинаций. «Касательно восприятия существует широко распространенное заблуждение, – продолжает он. – Оно состоит в том, что мы якобы просто шатаемся по миру, пассивно регистрируя информацию, вроде как видеокамера. На самом же деле – и мы узнали об этом уже давно – восприятие является куда более синтетическим и креативным процессом. Наш мозг – творец, он постоянно предсказывает будущее, основываясь на предыдущем опыте. То, что мы видим и слышим, формируется не только информацией, поступающей от органов чувств, но еще и нашими ожиданиями».

Один из типичных примеров – то, как мозг заполняет слепые зоны, которые есть в нашем поле зрения. В месте, где зрительный нерв соединяется с задней частью сетчатки, нет палочек и колбочек, которые воспринимают свет. Поэтому появляется слепое пятно. Пока вы читаете эту книгу, часть своего поля зрения вы вовсе не регистрируете глазами. Вы его не видите. Оно генерируется на основе того, что ваш мозг ожидает там увидеть. И если мы определим галлюцинации как восприятие без внешнего стимула (а их сложно определить как-то иначе), тогда вы прямо сейчас наблюдаете маленькую полезную галлюцинацию.

Но это не все. Мозг очень часто сам генерирует информацию, которую мы воспринимаем как поступившую от органов чувств. Это часть механизма самосохранения.

Доктор Филип Корлет приводит пример, очень похожий на тот, что уже появлялся на страницах этой книги, когда мы говорили о бредовых идеях. Представьте, что вы идете в одиночестве по темной аллее поздно ночью. Вы чувствуете себя неуютно, возможно, даже боитесь. Если вы слышите непонятный звук за спиной, то ваш мозг может идентифицировать его – по крайней мере, в первые секунды – как шаги.

«Это очень эффективное решение для неясных внешних стимулов, – поясняет Корлет. – Когда вы не можете быть уверены, полезно бывает заполнять пробелы в знании предположениями. Вполне понятно, что заполнение этого пробела угрожающим предположением для нас полезно, потому что лучше среагировать на ложную тревогу, чем пропустить сигнал, который окажется критичным для выживания. Возможно, шизофрения и психоз – цена, которую мы платим за использование этой стратегии. Способность галлюцинировать – чрезвычайно полезна, если не перебарщивать».

Это объяснение имеет смысл в контексте неправильно интерпретированного звука или неожиданного движения теней в кустах. Но это, кажется, отличается очень сильно от голосов в голове, которые говорят связными предложениями.

«Один из взглядов на нейроанатомию восприятия и познания предполагает, что существует иерархия обработки, которая становится все более абстрактной с уходом от изначального стимула», – просвещает меня Корлет.

Звучит сложновато (для меня, по крайней мере), но, по сути, это значит, что внутри наших сенсорных систем – зрения, слуха, обоняния и остальных – существует много слоев активности мозга.

Например, в визуальной системе, когда мы движемся через эти слои, разные клетки будут отвечать за определенные визуальные свойства: вспышки света становятся силуэтами, которые становятся объектами, которые становятся полностью реализованным визуальным восприятием. Так работает на практике иерархия обработки.

«Все становится еще интереснее, когда мы доходим до части мозга, которая называется латеральной экстрастриарной корой, – продолжает Корлет. – Здесь находится верхушка визуальной иерархии. Здесь начинаются когнитивные процессы. Они помогают интерпретировать визуальные стимулы, информацию, собранную другими органами чувств, огромное количество ощущений, включая ваше ощущение себя. Если спросите меня, то я скажу, что смысл живет именно здесь».

Принципиально, что движение информации по этой пирамиде не одностороннее. Оно идет не от сенсорного аппарата к процессу осознания, а скорее то в одну, то в другую сторону – так высшие области мозга будто «спускают на места» свои указания.

Таким образом, мы можем думать о более сложных галлюцинациях (таких как голоса, говорящие связными предложениями, и ужасающие образы, которые никто другой не видит) как о результате дисбаланса в этой системе: когда высшие когнитивные процессы (исходя их существующих представлений о мире и нашем месте в нем) оказывают преувеличенное влияние на базовые процессы восприятия (те, что занимаются превращением света в объемы и тому подобным).

Теория состоит в том, что если этот дисбаланс становится выраженным, то мы буквально можем увидеть то, о чем думаем – а мысли наши часто заняты насущными нуждами или худшими страхами.

Это убедительная гипотеза, которая к тому же может помочь зарыть топор войны между биомедицинским и травма-информированным объяснением «психоза».

Каким образом?