Шизоидные явления, объектные отношения и самость

Таким образом, шизоидный пациент ставит нас лицом к лицу перед проблемой слабого в своей основе эго, чье развитие оказалось под серьезной угрозой на самых ранних стадиях. Жизнь для такого человека — это беспрестанная борьба за сохранение себя психически живым; он чувствует, что должен добиться этого собственными усилиями, и постоянно находится перед угрозой распада. Переживание взросления и позитивная уверенность в собственных силах могут быть обеспечены лишь свободой активного самовыражения в хороших взаимоотношениях, в атмосфере взаимной любви. С хорошей матерью, которая пробуждает у младенца любящий отклик, эго младенца вырастает сильным, в ходе спонтанной «тренировки» этой активной отзывчивости, при счастливом принятии всего того хорошего, что дается, развивая естественную способность ответного отклика. Если использовать термин «любовь» как мерило качества хороших взаимоотношений, тогда можно сказать, что стабильное эго развивается лишь в атмосфере наполненных любовью взаимоотношений, и его самой важной чертой является способность к любви, вначале в ответ на любовь, а позднее и сама по себе. Но эго, которое лишено первичной безопасности, всегда находится в сомнении по поводу своей способности поддерживать свое бытие. Неудовлетворенное патологическое эго может поддерживать свое существование посредством ненависти, когда любовь невозможна. Однако такая мотивация является деструктивной, нацеленной либо на уничтожение плохих объектов, либо на уничтожение плохого элемента в хороших объектах. Она не обладает сама по себе никакой позитивной целью и не обеспечивает какого-либо переживания позитивной самости. Мы увидим позднее, как ненависть, совместно с порождаемой ею виной, становится для маниакально-депрессивной личности способом сохранения контакта эго с объектами, с тем, чтобы не допустить распада в шизоидное состояние; ибо в этом состоянии индивид всегда чувствует себя на грани безнадежного отчаяния, не обладая достаточно сильным эго для завязывания каких-либо реальных контактов, если только терапевт не поддержит пациента в его изоляции.

 Страх распада эго и повторное переживание материнской депривации

При обзоре предыдущего материала становится ясно, что последним и самым глубоким элементом, которого следует достичь и открыть в ходе аналитической терапии будет инфантильное переживание пациентом неудачи, отсутствия обладания или абсолютной утраты матери. Конечная проблема, на которую психотерапия должна найти ответ, — страх распада эго вследствие повторного переживания первоначальной материнской депривации. «Материнская депривация» — это не просто факт, а процесс. Она включает в себя, на одном конце шкалы, смерть или болезнь матери или неудачу грудного кормления без компенсаторного ухода за ребенком. Она варьирует от явно отвергающей матери, которая не хочет своего ребенка, от причиняющей мучения матери, которая то фрустрирует, то удовлетворяет потребности младенца, к матери, первичное материнское чувство которой уходит слишком скоро и которая отучает младенца от груди слишком травматическим образом. Здесь нас интересует не злая или чрезмерно авторитарная мать более позднего периода (т.е. возможно, от периода обучения ребенка чистоплотности и далее), которая воспринимается ребенком как агрессивная и становится источником садистического «суперэго», а депривирующая мать первого года жизни, которая не в состоянии дать младенцу тот эмоциональный раппорт, который будет поддерживать начало развития прочного эго. Именно этой проблеме придавали большое значение Винникотт и Боулби.

Насколько глубокой остается слабость эго вследствие очень ранней неудачи хороших взаимоотношений «мать—младенец» и сколько времени может потребоваться для выхода из этого состояния, выясняется только в ходе длительного анализа, после того, как были сняты специфические болезненные проявления. И действительно, анализ должен продвинуться очень глубоко, чтобы дать возможность пациенту чувствовать себя в целом в безопасности, преодолевая страх распада в своем окружении, которое воспринимается как не оказывающее никакой поддержки. Если анализ был начат в связи со специфическим заболеванием, эта болезнь может быть излечена в ходе анализа, большая часть тревог пациента — снята, а его практическая жизнь восстановлена. Однако у него все еще остаются характерные черты, свидетельствующие о глубоко скрытой инфантильной травме, об отсутствии безопасности и о потребности в матери, которая не оправдала ожиданий младенца. Эта травма депривации, утрата хорошей матери на первом году жизни, порождает не смягчаемую потребность в «заместителях» матери и склонность к сепарационной тревоге и депрессивной подавленности, которые оказывают глубокое воздействие на жизнь взрослого.