Шизопитомник

– Я предупреждала, что их самих караулить надо, – напомнила Ольга. – Что теперь будем делать?

– То же, что и с ними, – улыбнулся Рыжий Клоун. – Влачить беззаботное существование.

– Ничего себе беззаботное, – взвилась Ольга. – Сейчас наши астральцы-самоучки обнаружат, что поезд ушёл и рельсы с собой забрал, и начнётся тут полный абздольц!

Рыжий Клоун упал на диван и задумчиво спросил:

– Ты до сих пор не почувствовала, как мы заждались друг друга?

– Должна была? – равнодушно спросила Ольга, помня о недавнем розыгрыше.

– Конечно, у нас было слишком мало прошлого, – извинил её Рыжий Клоун, – зато будущего навалом.

Ольга села на соседний диван и сказала:

– Не запугивай, я и на Земле жила смертью храбрых, а здесь всё сначала начинать? В нашей Вселенной есть хоть один безмятежный уголок?

– Когда я умер, меня как раз в такой и поместили, – предчувствуя долгую беседу, Рыжий Клоун скрестил ноги и задрал их на спинку дивана. – В безмятежно-сонный угол. Там даже плесень ленится развиваться. Кругом стерильность. Улыбнуться не на что. И затосковал я по мятежной душе. Подключился к своей земной памяти, проанализировал всех на предмет непредсказуемости и буйства, выбрал тебя и притащил сюда.

– А моё мнение на твой счёт не учитывал?

Рыжий Клоун закатил глаза и манерно продекламировал:

Я хрупкий рыцарь в панцире небесном,

В погоне за своей звездой,

Миную пропасти и бездны,

Разверзшиеся подо мной.

Как вероломно в тёмном небе

Туман скрывает яркую звезду.

Из бездны Вечности я к ней спешу.

Я нежный рыцарь в панцире небесном.

И тьме земной и бурям вечный брат,

Без цели звёздной – как щенок облезлый.

Я страстный рыцарь в панцире небесном.

Не изменю мечте и у Последних врат.

Рыжий Клоун помолчал в ожидании аплодисментов, и, не дождавшись их, спросил:

– И какая б душа мне бы молвила: «Нет»?

Он рассчитывал на бурный протест, но Ольга тихо вздохнула и сказала:

– Стыдно тебе насмехаться надо мной. За долгие годы скандальной жизни муж убил во мне не только женщину, но и живого человека. Я уже привыкла к своей ненужности. Между прочим, самостоятельно. Не доставая ни Бога, ни чёрта своим недоумением.

– Это правильно, – поддакнул Рыжий Клоун в расчёте на дальнейшие откровения.

Но Ольге воспоминания о своей жизни были не интересны, и она заговорила о высоких сферах:

– Бог придумал для себя идеальный мир. Знавала я некоторых, кто сомневался в Его существовании, но никогда не слышала о тех, кто относился бы к нему с неприязнью. Не говоря уже о более сильной антипатии. Все его любят. И чем хуже человеку «по милости Божьей», тем большей любовью к Нему он воспламеняется. Церковь правит убогими, ущемлёнными и несчастными. Доит их, как муравей тлю, а пастве хоть бы хны: упивается своей любовью к Богу, так обделившему её.

– Не знаю где, но где-то ты перегнула, – возразил Рыжий Клоун.

Ольга немного помолчала и зашла с другой стороны:

– Представь, что ты – Бог. Знаешь о нас, твоих созданиях, абсолютно всё. Но в силу непостижимых даже тобой законов Вселенной, нуждаешься в любви. Хотя бы таких неудачных творений, как люди. Но мы, гады, любим тебя только тогда, когда пребываем в несчастье. Удержался бы от того, чтобы не ввергать нас в пучину катастроф, болезней, житейских проблем и семейных скандалов?

– Неудачный пример, – отмахнулся Рыжий Клоун. – Сама знаешь, как я за народное счастье болею – вообще никак.

– Значит, тебя-то Бог точно создал по образу и подобию своему. Если, конечно, церковники не врут.

Рыжий Клоун засмеялся и подлил масла в огонь:

– А если это единственное утверждение, где Церковь говорит правду? Если Он и в самом деле создал людей по образу своему. Представь, ты – это Бог во плоти. В смысле, крошечная часть от плоти Его.

– Нет, скорее всего, и тут врут, – возразила Ольга. – Если бы Бог был похож на меня, мир накрылся бы от отчаяния.

– Ты и отчаяние – две вещи несовместные.

– Думаешь, я с неохотой покинула земную юдоль? Увы, «десятилетия тяжёлых впечатлений порвали душу на кровавые клочки».

– Зато у тебя осталось главное – харизма.

– Вот-вот, – усмехнулась Ольга, – именно она меня и довела до ручки. А как жить совсем без потребностей, так и не сказала.

– Ты – дура, – крикнула Света, спускаясь по лестнице. – Бог послал Своего сына умереть за нас.

– Интересно, а мы ему не дети что ли? Ублюдки? Хотя, я давно это подозревала.

Пока Света подбирала крепкие выражения в защиту своего родства со Всевышним, следом спустился Сергей Николаевич-Шеф и неожиданно для всех встал на сторону Ольги: