Шкаф с ночными кошмарами

Вопль прекратился. Она поддержала мою голову ладонями и помогла сесть. Я проморгалась и увидела Киру. Ее лицо было в слезах и кровавых разводах, которые в сумраке напоминали черные пятна.

Мой желудок болезненно сжался, когда в нос ударил неприятный запах, но я, сдавив переносицу пальцами и прикрыв веки, посмотрела в сторону. Окровавленный молоток – орудие убийства. В двух метрах от меня профессор Джеймис-Ллойд лежит на животе – видно лишь подошвы его ботинок, отутюженные брюки и смятый пиджак, и чуть выше – кровавое месиво, которое раньше было его головой.

Страшная и мучительная смерть.

Которая могла и меня только что ожидать, – тут же проскользнула мысль. Я продолжала смотреть на блаженно раскинутые в стороны руки; профессор все еще крепко сжимал пистолет, направленный теперь в стену, а не мне в сердце.

– Кая… Кая…

Я повернулась в сторону Киры, но не смогла открыть левый глаз – ресницы слиплись от крови.

– Кая…

Она подняла руки, чтобы коснуться моих напряженных плеч, но я отстранилась и встала. Я слышала, как шумно Кира всхлипывает и что-то бормочет себе под нос.

Кира убила своего отца, – крутилось и крутилось в голове. – Она убила своего отца. Я видела, как она убила своего отца. Он пытался убить меня. Ее отец пытался убить меня, а Кира убила его, чтобы спасти меня.

Я достала из сумки пачку салфеток и дезинфицирующую жидкость – вечные спутники моего мира, где я в любой момент могу упасть на пол или на асфальт и подхватить заразу. Вспомнив о недавнем приступе, я проверила содержимое карманов и обнаружила, что одной таблетки из контейнера не хватает. Кира дважды спасла мне жизнь.

Я протерла лицо и смогла открыть глаза. Губы стали влажными и безвкусными. Окровавленные салфетки отправились в коробку с мусором.

Я обернулась, чтобы помочь Кире, и вновь наткнулась взглядом на ее отца с окровавленной головой. Кира сидела на прежнем месте и сотрясалась мелкой дрожью, ее волосы, на свету отливающие золотом, легли на лицо плотной вуалью.

Я попыталась вспомнить, что чувствовала к Кире раньше, но не смогла. Кажется, она очень сильно раздражала меня и злила. Вызывала отвратительные, гнусные эмоции. Но я всегда отдавала себе отчет: Кира просто человек, и на нее не стоит даже реагировать. И я так привыкла не реагировать, что теперь не знала, как себя вести и что сказать.

Я открыла рот, чтобы сказать Кире что-нибудь обнадеживающее, но закрыла прежде, чем совершила глупость. Потому что я помню, что чувствовала, когда мне обещали, что все будет хорошо. Мне хотелось вцепиться им в горло и вырвать сонную артерию зубами. Хотелось растолочь их кости, вывернуть руки и ноги, а потом кое-как собрать все назад. И сладким голосом пообещать, что все будет хорошо.

– Кира. – Она подняла голову. Ищущий взгляд – открытая книга. Распахнутая грудная клетка с пульсирующим горячим сердцем. Обнаженное тело. В черных тенях на лице – глазницах – мольба о помощи, а в ее горле – застрявший крик боли и отчаяния.

– Надо вызвать полицию, – отчетливо произнесла я и вздохнула, когда Кира сморгнула крупные слезы. Из ее лица полностью ушла краска, нос опух; она опустила глаза на свои руки, я тоже.

Наверное, думает, сможет ли отмыться от его крови.

Не сможешь, Кира. Теперь ты будешь смотреть в зеркало, но видеть там его лицо. Теперь ты будешь закрывать глаза и вновь видеть его лицо. Будешь одеваться, принимать душ, завтракать, ложиться спать… ты не будешь видеть снов, Кира. Ты будешь видеть его лицо.

Я хотела сказать, что мне жаль, но не смогла произнести этих слов. Да и не была уверена, что Кира хотела их слышать.

Она спасла мне жизнь. Или спасла свою жизнь?.. В любом случае она убила человека. Она убила отца, которого где-то в глубине души продолжала любить. Я не знала, что нужно говорить в этом случае. Если поблагодарю ее за спасение своей жизни, напомню, что для этого она лишила жизни своего отца. Если спрошу, как она, вновь напомню о случившемся. Круг замкнут, и из него не выбраться.

– Это случилось очень давно.

Я прекратила размышления, услышав ее слабый, наполненный слезами голос. Я даже не сразу сообразила, о чем Кира говорит, важно было, что она вообще разговаривает.

Она не поднимала взгляда от ладоней, царапая ногтем кровавую корочку с кончиков пальцев.