Шкаф с ночными кошмарами

За остаток ночи мы с ней обмолвились лишь парой фраз. Зачастую говорила лишь я, а она следовала моим указаниям: первой выйти из архива и проверить, нет ли кого в коридоре. Помочь мне закутать тело профессора в белую ткань. К счастью, Кира не закатывала истерик. Не могу представить, что она чувствует, когда касается холодного тела отца, которого сама же и убила. Когда четыре года назад я вышибла из Стивена дух, а затем еще и расчленила, почти ничто из ужасов того времени не осталось в памяти. Я была ребенком. Кира уже взрослая и пережила достаточно ужасов, ей не так-то легко будет забыть этот кошмар.

Мы потащили его через архив к каменной лестнице. С моей стороны ткань была окрашена в темный цвет. Кира то и дело опускала взгляд вниз на пятно, зная, что за ним – голова с мертвыми глазами. Тяжело сглатывала. Я хотела сказать, чтобы она смотрела не на тело, а под ноги, иначе мы все упадем, но молчала – не хотелось ссориться в очередной раз.

У самых дверей Кира вновь выбежала наружу, проверить, нет ли кого в коридоре. Мы с ней заранее договорились, что отвлекать дежурного в морге пойдет она, и Кира без сопротивления согласилась. Даже напротив: она облегченно вздохнула, поняв, что ей не придется тащить тело отца по коридору, прятать его в камеру, возвращаться назад за окровавленным молотком.

Она справилась с задачей легко и просто. Стоя у самых дверей на лестничной площадке, я услышала ее возбужденный голосок: «Я не знаю, почему упала прямо перед тобой. Какое совпадение! Ах, моя лодыжка, – громко охнула она прямо у двери в архив – наверное, это был сигнал специально для меня. – Иван, я никогда и не думала, что ты работаешь здесь, в морге». «Как ты здесь оказалась?», – спросил он в ответ глубоким голосом с мягким тембром. По звуку передвижения было ясно, что Иван поддерживает Киру с больной ногой. Он озабоченно добавил: «Тебя давно не было в университете. Тебе не холодно без свитера-то?». Кира будто опомнилась. Перед тем как выйти из архива, она сняла с себя свитер Аспена и бросила его в коробку с окровавленными салфетками. Теперь Ивану показалось странным, что она разгуливает ночью на минус первом этаже в одной футболке с длинным рукавом.

Когда их голоса стихли, я пихнула тяжелую дверь плечом и с колотящимся сердцем потащила профессора Джеймис-Ллойда по коридору к нужной двери в самом конце. После архива свет казался ослепительно-ярким. Мне чудилось, будто я тащу труп профессора под светом прожекторов и объективами камер, направленных на меня и огромный окровавленный сверток.

Мышцы на моих руках, плечах и спине были напряжены до предела, когда я быстро перебирала ногами, стараясь при этом не воспроизводить слишком много шума.

Если меня увидят, что я скажу? Нет. Лучше не думать об этом.

Ной сможет вытащить меня из тюрьмы? – мозг против воли генерировал план Б.

Я отсекла все мысли, когда вошла в комнату дежурного. На столе стоял ноутбук Ивана, а на нем – какая-то компьютерная игра на паузе. Рядом лежал учебник по биохимии, автором которого был ныне покойный профессор Джеймис-Ллойд. Я на секунду выпрямилась, сдувая с лица растрепанные волосы, затем вновь принялась за работу и потащила профессора в сторону металлической двери с небольшим окошком.

В холодильнике было занято три камеры. В одной из них, судя по документам, был пожилой шестидесятилетний мужчина, во второй – девочка, которую сбила машина прямо на шоссе, ведущем в Эттон-Крик, и в третьем – Скалларк. Я не хотела думать о ней в этом железном ящике на выдвижном секционном столе. Для меня Кэм Скалларк осталась острой на язык девчонкой, которой всегда было что сказать. С ней было легко, потому что Скалларк заполняла весельем мрачные и неловкие паузы, не стремилась маскировать свои чувства и была чуточку странной в своей индивидуальности. В моей памяти она осталась живой. А там, в ящике, лежала мертвая Скалларк.

Я просила Киру, чтобы она ни о чем не беспокоилась. Позже я вернусь в морг и заберу тело ее отца. Захороню в лесу. Или… придумаю что-нибудь. Главное – убрать орудие убийства и забрать тело из больницы. Потому что, если кто-то обнаружит его здесь раньше времени, сузить круг подозреваемых будет проще простого.

Когда я расположила профессора в свободном отсеке и с тяжелым сердцем закрыла дверь, вновь пытаясь подавить предупреждения внутреннего голоса, все встало на свои места.

Я вновь чудовище. Хоть и не убийца.

Мир лишился еще одного монстра. Хоть и не Неизвестного и не Криттонского Потрошителя – но монстра. Он лежит в металлической клетке в белом саване.

Стоило вызвать полицию, – осуждающе протянул внутренний голос, и тут же засосало под ложечкой. Чувство было таким, будто вместе с телом профессора я заперла часть себя, ту часть, которая всегда действовала разумно.

Рефлексируя, я вышла в коридор и столкнулась с чьей-то грудью. Пошатнулась.

– Привет. – Знакомый голос Ивана над моей головой прозвучал удивленно, но в нем слышались нотки подозрительности. Он осторожно убрал руки с моих плеч, как бы размышляя, стоит ли меня остановить.