Шкаф с ночными кошмарами

Вдоль обочины проплывали деревья и сугробы. Ни одной машины на встречной, ни одного огонька, лишь свет фар автомобиля упрямо разрезал темноту.

Я осторожно спросила:

– А зачем ты искала Принца?

– Потому что он бы защитил меня от него. Но Принц не пришел. Он сбежал от меня.

Детектив Дин живет с Ледой около недели. Как он это выносит? Меня сложно напугать, но от этой девушки у меня мурашки. Я убрала руку с руля и взяла Ледину ладонь в свою. Я крепко сжала ее невесомые тонкие пальцы и пообещала:

– Все будет хорошо, Леда.

– Ты спасешь меня?

Я снова почувствовала, будто она приковала меня к себе, и я не могу отвести от нее взгляд. Только усилием воли мне удалось отвернуться, но ощущение тепла ее ладони не позволяло ни на чем сосредоточиться.

Я знала, что, если спрошу, от кого ее нужно спасти, это ничего не даст, а Леда, скорее всего, рассвирепеет или закроется, и до конца дороги я буду ехать в одной машине либо с безумной истеричкой, либо с блаженной. Поэтому я предпочла не спрашивать, а вместо этого осторожно убрала свою руку из ее, но так, чтобы моей попутчице не пришло в голову, что я бросаю ее, и, достав из бардачка мобильный телефон, сказала:

– Напишу детективу Дину, что ты в безопасности и со мной.

Она не отреагировала на имя детектива Дина и на заявление, что она со мной в безопасности. Стало спокойнее, когда я поняла, что Леда начинает мне доверять. Она едет в одной машине со мной, сидит на соседнем сиденье и ни разу не назвала меня убийцей. Может, она и не в себе, но такой мне Леда Стивенсон нравится больше.

Когда я передала ее детективу Дину, он отвел девушку к себе, а затем вернулся и занял пассажирское сиденье.

– Говори, – любезно разрешил он, глядя на занимающийся рассвет, отражающийся оранжевым и розовым в стеклах дома.

– Если честно, сейчас я хочу просто спать, – ответила я, и мы встретились взглядами. Этим утром детектив Дин казался старше своих лет – выглядел на все тридцать. Его кожа посерела, а под глазами залегли круги, и даже морщинки проступили отчетливее.

– Зачем вы все еще держите ее у себя? – вдруг спросила я и сама удивилась такому личному вопросу. Зеленые глаза сверкнули.

– Она не питомец.

– Я не это имела в виду, – отрезала я. – Почему вы все еще не вернули ее домой? Она взрослая девушка и способна сама позаботиться о себе.

– Ты ее видела? – Он выгнул бровь. Я промолчала, и ему не оставалось иного выхода, как ответить. – Она что-то знает. Ты видела ее взгляд? – детектив Дин вздохнул и потер уставшее лицо ладонями. Я предположила, что он пытается спрятать от меня чувство вины, но голос выдал его с головой. – Я что-то задел внутри нее, какую-то рану. И с тех пор Леда сама не своя, часто говорит сама с собой, кричит по ночам…

– Мы уже с вами обсуждали это…

– Это другое, – отрезал он, прожигая меня взглядом. – Я надавил на больное место. Я это чувствую.

– Вы притащили ее к себе, чтобы ненавязчиво задать вопросы. И вы что-то нашли. И теперь, нащупав рану, вы собираетесь давить на нее, пока Леду не прорвет на откровенность?

Детектив Дин ничего не ответил, да этого и не нужно было – его взгляд был красноречивее всяких слов. Покачав головой так, будто я вообще ничего не понимаю, он распахнул дверь и вышел из автомобиля.

* * *

На 1989 год было зафиксировано трое психически нездоровых пациентов: шизофрения, биполярное расстройство и даже болезнь Кристмаса. Было много детей с переломами и ушибами. А вот дальше, – после того как в Эттон-Крике начались похищения, – увеличились случаи самоубийств.

В три часа дня мой мозг начал протестовать против бумажной работы, но я все равно не бросала ее, потому что тогда полезли бы мысли и картинки: мертвые глаза Леды Стивенсон, когда она смотрит на меня в свете фар машин; блестящая сталь секционного стола с капелькой крови вместо профессора Джеймис-Ллойда…

Я пила воду, принимала лекарство и вновь бралась за работу.

Коробок с наклейкой 1996 было всего лишь семь, и, несмотря на то, что я не закончила с 1989 годом, я бросила ее и взяла одну из девяносто шестых.

Горы бумаг росли вокруг меня с катастрофической скоростью. Из девяносто шестого пришлось убрать одиннадцать карт других, более ранних годов. На первую коробку ушло всего лишь сорок минут. Я отставила ее на пол, решив позже забить информацию о пациентах в компьютер. Во второй коробке с обманчивой надписью «1996» были карты 1993 и 1995 годов. В том числе и карты жертв Криттонского Потрошителя. Я просмотрела их. Анализы в порядке. Прочие показатели тоже в норме. Это все заставило меня думать о том, что, возможно, у Криттонского Потрошителя были намерения завести семью не только с Дэйзи Келли. Или ему просто нравились здоровые девушки.

Когда я опустилась под стол за следующей коробкой, зазвонил мой телефон, и я слишком поспешно выпрямилась и ударилась затылком о нижнюю панель. Голову тут же прострелила боль.

– Вот черт. – Когда я ответила на звонок, голос доктора Арнетта звучал сурово:

– Скажи мне, Кая, что ты не брала телефон, потому что принимаешь ванну с пеной и колой.

О чем это он?