Шкатулка с бабочкой

Она прочистила горло.

— Вероятно, я ощутила бы ревность. — У Торквилла на все случаи были приготовлены совершенно убийственные аргументы.

— Позволь, я объясню тебе такую ситуацию на аналогичном примере, — сказал он, садясь возле нее и беря ее за руку. Торквилл обожал придумывать идеально сформулированные аналогии, чтобы проиллюстрировать ход своих мыслей. — Возьмем порнографическое видео, — начал он. Она нахмурилась. — Нет, ты послушай. Если у тебя есть такой фильм на видеоплеере, то нет ничего проще, чем включить его и заняться просмотром. Но если тебе придется для этого отправиться в магазин по продаже видеокассет с риском, что тебя увидят знакомые, да если представить, насколько неприлично будет спрашивать такой товар, платить за него, а потом тайком нести домой, чтобы просмотреть, то ты вряд ли захочешь со всем этим связываться. Ты понимаешь, о чем я?

— Не хочешь ли ты сказать, что, согласившись на ланч с Сэмом, я рискую попасть в любовную интрижку?

— Точно.

— Но Торквилл, — оборонялась она. — Это какое-то безумие. Он ведь мне как брат.

— Но он вовсе не твой брат, — резко парировал он.

— Для меня роман с ним то же самое, что роман с Хэлом.

— Моя логика проста и понятна. Я не хочу, чтобы у моей жены были близкие друзья-мужчины. Это очень опасно, поверь мне. У меня гораздо больше опыта, чем у тебя, моя маленькая наивная простушка, — сказал он, поглаживая ее щеку. — Я люблю тебя, я обожаю тебя, и я не хочу тебя потерять. В сущности, я готов на все, чтобы не потерять тебя. Абсолютно на все.

Федерика вздрогнула и застыла в нерешительности.

— Если я говорю, что люблю тебя на всю жизнь, то я подразумеваю это. Все мои требования могут показаться тебе странными, но они предназначены для защиты нашего брака. Все это делается ради тебя и меня, — внушал он. Он наклонился и поцеловал ее. Но Федерика не была расположена к поцелуям, она была сконфужена. Он взял ее за руку. — Пошли наверх, я терпеть не могу, когда мы ссоримся. Мы должны помириться.

— Торквилл, прошу тебя, — сопротивлялась она слабым голосом, который был едва слышен.

Он, похоже, не обращал внимания на ее состояние.

— Я хочу показать тебе, почему у тебя в действительности нет нужды в друзьях-мужчинах. Они не в силах дать тебе то, что могу дать я. Пойдем, малютка, ты докажешь, что не сердишься на меня.

Ощущая заторможенность и опустошенность, она позволила ему расстегнуть ее брюки и спустить их. Она лежала на кровати в рубашке и трусиках, стараясь сдержать рвавшиеся наружу рыдания. Он закрыл шторы, снял телефонную трубку, поставил на CD-плеере альбом «Пинк Флойд» и оставил в спальне только слабое освещение.

— Не плачь, дорогая, сейчас мы помиримся, — успокаивал он, целуя ее лицо. — Я собираюсь надеть тебе повязку на глаза, — добавил он медленно.

— О, Торквилл, я…

— Ш-ш-ш-ш, — прошептал он, прижав палец к ее рту. Затем он просунул его ей в рот и провел по деснам. Ее охватил приступ отвращения. Достав шелковый платок из ящика прикроватной тумбочки, он завязал ей глаза. Она погрузилась в беспросветный мрак, не зная, где он и что намерен с ней делать. Потом она почувствовала, как он расстегивает пуговицы на ее рубашке, распахивает ее и расстегивает бюстгальтер. Проводя по ее телу длинным белым пером, исследуя языком промежутки между пальцами на ее ногах, он получал извращенное удовлетворение от осознания того факта, что занимается с ней любовью, не снимая с нее трусиков, в то время как сама она не ощущала ничего и продолжала всхлипывать.

Ей хотелось крикнуть, чтобы он любил ее нормальным способом. Неожиданно ее озарило, что он всегда занимался с ней любовью без любви, и ее тело сковал леденящий ужас. Однако Торквилл ничего не заметил. Более того, ему нравилась ее неподвижная покорность. Именно в эти мгновения семена сомнений, брошенные Сэмом, пустили корни и пошли в рост. Впервые за годы замужества она позволила сомнениям овладеть ее разумом. Но первые сомнения уже не дали ей возможности контролировать неуверенность, дурманившую ее мысли, как струи черного дыма.

Федерика встала и стала рыться в своем шкафу. Там, в самом низу, в уголке лежала шкатулка с бабочкой, недоступная для педантичных пальцев Торквилла, готовых вышвырнуть ее вон вместе с остальным прошлым Федерики. Она уселась на полу, положила шкатулку на колени и открыла. Дрожащей рукой она перелистывала и читала все письма отца, одно за другим, вызывая в памяти картины прошлого, стоявшие за каждым их нежным словом, пока ее слезы не оставили на бумаге еще один след пережитых несчастий. Потом она уставилась в пустое пространство и ощутила покой от воспоминаний, которые она вновь обрела.

Глава 35

Осень 1998 г.

Последующие два лета пролетели в калейдоскопе вечеринок, нудных ланчей в компании светских леди и в бесконечных визитах к гинекологу: Федерика никак не могла забеременеть, а Торквилл был уверен, что у нее есть какие-то женские проблемы. Однако с точки зрения врача у нее все было превосходно.