Шкатулка воспоминаний

Кровь, да. Сначала она потекла из правой ноги, затем из левой ноги, потом из левой руки и далее – из правой. Самые раны в виде крошечных дырочек вокруг лба кровоточили так, чтобы заставить прихожан подумать о свершившемся чуде. Один из наиболее богатых гостей немедленно пожертвовал церкви крупную сумму денег. Поэтому архиепископ решил, что ему тоже полагается немного славы. Он поднялся с места и произнес A.M.D.G. – Ad Majorem Dei Gloriam,[96] девиз «Общества Иисуса».

Десятинное блюдо заполнилось на первой же службе с такой скоростью, какой не ожидали от Пасхи. Когда пожертвования были собраны, нам велели выключить изображение Господа. Я ослабил давление, закрыл клапаны и накинул покрывало – мантию подарил епископ в знак одобрения нашего проекта – обратно на святое тело.

Выпроводить собравшихся из церкви оказалось нелегко. Дети (а ведь они самые непослушные и непоседливые прихожане!) хотели остаться до следующей службы. И могу тебя заверить, даже архиепископ со своими праведными речами не мог ничего с ними поделать. Как раз в тот момент, когда процессия людей направлялась к выходу, один паренек заглянул под занавес. И он заметил, что там кое-что неладно. «Смотрите!» – крикнул он, показывая на темное пятно, расплывающееся по ткани. Я снял покрывало, чтобы посмотреть, в чем дело. Мне стоило подождать с этим. – Аббат сокрушенно покачал головой. – Не знаю почему, но кровь не остановилась. Она текла, текла и текла. Я попытался накрыть Христа так быстро, как только мог, но паренек заорал: «Ее нельзя остановить! Ее нельзя остановить!!!» Все занервничали. Люди бормотали молитвы, руки перебирали четки.

Кровь так и не остановилась, пока резервуар не опустел. Только тогда струйки прекратили бежать по телу, и к этому времени кровь пролилась на алтарь и на мраморный пол.

На следующей службе церковь была переполнена. Люди собрались не для того, чтобы услышать проповедь, а дабы лицезреть нашего механического Спасителя. Только его на месте не оказалось. От него остались лишь красные пятна на полу, напоминавшие о его скоропостижном отбытии. Нас заставили вынести Христа в перерыве между службами. Архиепископ обозлился на Эверарда. Он сказал, что проблема будет решена сразу после окончания пасхального богослужения. И никто не удивился, что десятинное блюдо в этот раз было гораздо легче.

Вечером мы попытались пролить свет на случившееся, однако архиепископ не захотел нас слушать. Ему представился случай опорочить Эверарда, умного и мудрого человека, которому он всегда завидовал. Мы прослушали длинную проповедь, в которой нас обвинили в богохульстве. Эверард пытался объяснить причины случившегося и даже извинялся, хотя и не слишком искренне. Его не слушали. Казуистика архиепископа была достойна любой из антирелигиозных комедий Вольтера! (Кстати, писатель тоже в свое время получил образование у иезуитов.)

«Ваше изобретение нельзя починить, – сказал архиепископ. – Его необходимо уничтожить!»

Вот тут-то взорвался сам Эверард. Он заорал: «Да, уничтожить! Как делали это еретики в средневековье!!!»

Архиепископ разозлился настолько, что изо всех сил залепил механическому Иисусу по голове, и она скатилась с плеч. Эверард, в свою очередь, разразился крепкими ругательствами на латыни и выбежал прочь.

Оставшуюся неделю я отмывал пятна краски с мантии, алтаря и мраморного пола. Только это было не самое ужасное. Мне запретили видеться с моим наставником. Две недели спустя Эверарда расстригли. Мое наказание – благодаря богатству семьи, да и по младости лет – оказалось не таким строгим. Но я не мог жить без наставлений учителя и потому тоже решил уйти. Да только Эверард потерял веру и рвение. Он даже утратил свои инструменты. Орден оставил их себе. Думаю, ты можешь понять, как тяжело учитель воспринял сие лишение.

Клод понимающе кивнул.

– Гнев Эверарда оказался заразным. Вскоре и я стал презирать Церковь. После моего ухода из ордена мы вновь встретились. Или, можно сказать, вместе «сбились с истинного пути». Мы организовали общество бывших теологов. Нашим девизом стала следующая фраза: «Христос умер за наши грехи. Неужто и нам умирать за его?!»

Я пытался поднять дух своего наставника, опубликовав его заметки об изготовлении механического Христа. Примерно два года мы пытались разобраться в записях. Видишь ли, Эверард перенял отвратительную привычку Кирхера – он никогда не беспокоился по поводу записывания собственных мыслей, ведь они казались ему очевидными. А потом Эверард просто о них забывал. Люсьен Ливре, он один согласился напечатать нашу книгу.