Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

— Я вас умоляю, Людмила Львовна, — с легкой укоризной ответствовал Юша. — Охота на таких гиен — моя тайная страсть.

— А вы знаете, что на гиен часто охотятся львы? — красиво закатив коровьи очи, томно просопранила пышногрудая коммерсантка. — А я — Львовна. Так что у нас одна тайная страсть… Может, обсудим это у меня в гостинице? За бутылочкой «Арманьяка»… А юношу отправим в зоопарк на такси.

Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице шкипера.

— Заманчивое предложение, — одобрил он. — Но, увы, не получится. Надо срочно встретиться с людьми, которые нам помогли. Обсудить кое-какие детали.

— Ах да! — вскинулась леди. — Я же должна за вашу отважную помощь… Сколько?

— Мне вы ничего не должны, — успокоил Львовну шкипер. — Это решайте с Гликманами и Кириллами.

— Я у вас всегда буду в неоплатном долгу! Помните! В любое время я в вашей власти…

— Буду помнить, — клятвенно соврал Юша.

— Может, вас подвести к месту встречи?

— Людмила Львовна! Это же мир конспирации…

— Ах, да-да, что это я! — всплеснула руками воронежская бизнес-вумен. Мне показалось, что по мощи эти руки не уступают Юшиным.

И мы распрощались.

— Уххх, на первый раз пронесло, — выдохнул Юша, потянув меня на всякий случай петлять в мокропаханских переулках. — Вот львица так львица… Попадись в её лапы — хрен вырвешься. Не трепыхнёшься.

— Это вы после встречи с князем говорите, дядя Толя? — изумился я. — Нас там чуть не закопали, а тут — какая-то Львовна.

— Не знаешь ты женщин, Шурик, — сурово отметил дядя Толя. — С такой свяжись — вечная каторга за радость покажется. Ну что, не видать «лексуса»? Пешком-то она точно нам на хвоста не сядет…

Так завершался мой очередной день практики в мокропаханском зоопарке.

Байки из зоопарка. Дело о похищенном страусе

Гуляш без намордника, или Зачем мусоров вымачивают в уксусе

Сказать, что день мой с утра не задался — всё равно как сообщить, что пациент слегка умер. Уже у входа на главной аллее зоопарка я столкнулся с бешеной Валей — рыжей девахой лет тридцати пяти, смотрительницей за разными тиграми, гепардами и прочей сволочью кошачьего семейства. Валя неслась невесть куда с пустым оранжевым пластиковым ведёрком и красной шваброй.

— Ты чего здесь отираешься? — выпучив огромные зелёные глаза, заверещала она. — Давай шустро к вольеру со страусами, там такооое!!!

И помчалась дальше, даже не намекнув, какое там такое и что оно сотворило в страусином загоне. Одно понятно: если у тебя на пути ведьма с пустым ведром, хорошего ждать нечего. То, что Валька ведьма — тут и к бабке не ходи. Во-первых, рыжая. Во-вторых, глаза зелёные. Только за одно это в средние века сжигали на костре. В-третьих, чёрная пантера Аглая только Вальку к себе подпускает. А Аглая — это вам не какой-нибудь кот Барсик. Положим, Валька её с рождения через соску кормила и выхаживала, как собственного пупсика. Но когда двухметровая кошака цвета ночного кошмара лежит, опустив рыжей Вальке голову на колени и обе чё-то там между собой мурлычут — я вам скажу, картина не для слабых духом.

Директор Гликман уже несколько раз запрещал Вальке такие фокусы откалывать, возмущался и кулачонками тряс:

— Болотникова, ты в своём уме?! Для тебя что, инструкций не существует?! Эта хищница когда-нибудь сожрёт тебя в порыве страстной любви, а меня ей заодно скормят — за отсутствие бдительности!

Но что той Болотниковой до Гликмана? Она только зыркнет (нежно так, типа извиняется), — и Семён Исаевич лишается дара речи. Сам слышал, как он шкиперу Юше признавался:

— Толик, вот как будто раскалённый лом в горло воткнули: язык распухает, даже мявкнуть не могу!

И ещё у Вальки, когда она слегка звереет, один глаз в цвете меняется — на серо-голубой. Меня Юша предупреждал: при таком раскладе дёргай подальше, пока при памяти. Превратит тебя в какого-нибудь таракана или гниду болотную — и до свидания, мальчики, постарайтесь вернуться назад. Как любит выражаться шкипер: "были пренценденты"…

Да шут с ней, с Валькой. Предчувствуя большие неприятности, я зачесал в сторону страусиного вольера.

Уже издалека в утреннем тумане нарисовался тревожный кордон из суровых полицаев. Их вид меня вообще угнетает, а когда они являются толпой с дружеским визитом — напрочь убивает всякий вкус к жизни. Мой пропуск они изучали так, словно разоблачили ливийского террориста (или какие там ещё бывают?). Сейчас будут ощупывать за разные места, чтобы обезвредить пояс смертника. Может, так бы дело и повернулось, если бы не чей-то голос издалека:

— Горохов, не мурыжь мальчонку, ему можно!

Верзила неохотно отошёл, но в его мутном взоре читалось, что подозрения с меня не сняты. Я глянул в сторону таинственного голоса и увидел шкипера, скорбно сидевшего на полусогнутых в пустом загоне, а рядом с изваянием конвоира — здорового мужика в джинсах, бежевой рубашке и чёрной кожаной куртке. Будь он даже в одних трусах с сердечками, всё равно выпирало что-то до неприличия оперативное и где-то даже розыскное. Дядя Толя в этих случаях Пушкина цитирует: