Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

И менторкрылый херосим

На перепитье мне явился…

Есть такая тварь в его шкиперской мифологии.

Стряхнув с себя философскую чешую, я предстал перед Юшей и ментом.

— Шурик, — не поднимая головы и боднув в мою сторону маковкой пятнистой лысины, хрипло представил меня Юша кожаному типу.

— Этим всё сказано, — хмыкнул тот и кивнул.

Ухмылка меня сильно зацепила, и я огрызнулся:

— А вы сами кто?

Вместо стандартного — "конь в кожаном пальто" тип отреагировал серьёзно:

— Майор Левашов, Евгений Петрович. Следственный отдел полиции Советского района.

— А что случилось? — я глянул на согбенного Юшу, так и не сменившего позу орла, и осторожно высказал догадку: — Вы что, Анатолия Ефимовича арестовали?

— Совсем офонарел киндер, — грустно прогудел Юша и скорбно глянул на майора. — А ведь это — наша смена… Не дай Боже, твоя.

— Да что происходит? — повторил я, тревожно нахохлившись.

Юша тяжело поднялся, хрустнул костями и отряхнул мятые штаны неопределённого цвета.

— Страус пропал, — коротко сообщил он.

— Фактически говоря, страусёнок, — дополнил майор.

— Фактически говоря, страусиха, — завершил мрачную картину шкипер Юша. — Лизавета.

— Как — пропала? — растерялся я. — Сбежала?

Это было странно. Вечером после закрытия зоопарка страусов запирают в птичнике. Там две отдельные секции для каждой семьи и ещё несколько на всякий пожарный. По именам я этих птах слабо помню, они мне не родственники. Но знаю, что у одной семьи есть детёныш, эта самая Лизавета, а другая семейка — бездетная. Вообще-то у страусов процветает многожёнство. Две-три самки на одного мужичка. И плодятся они, как кролики. Одна кладка бывает до 60 яиц. Куда эти яйца девают, я пока не разобрался. Может, в другие зоопарки, может, в магазины продуктовые. Одно яичко на полтора килограмма тянет, целую ораву можно омлетом накормить. А нашему зверинцу лишние страусы без надобности. У нас их, считая Лизавету, семь штук. В каждой семье по две мамки. Лизку отселили в отдельную секцию: собирались ей тоже со временем супруга подыскать. А что если на неё уже накатила пора половой зрелости, в башку сперма стала бить? Вот и решила девица пуститься во все тяжкие.

— Юша считает, что не сама она сбежала, а кто-то её спёр, — сообщил мне майор. — А что, Ефимыч, страусов жрать можно или как?

— Чего ж их не жрать? — хмуро откликнулся шкипер. — Мы на зоне даже овчарок конвойных жрали. Это когда я на северах срок мотал. Главное — приманить, чтобы дубак не заметил. Конвойник, в смысле. Они, по ходу, дурные, эти овчарки. Злобные, твари, но тупые. Хотя вкусные… Мясо полезное, особенно для тубиков.

— Что с вас взять, — усмехнулся кожаный. — Вы, говорят, и людей в лагерях жрали.

— Было дело, — признался Юша. — Но в основном — мусоров. Только их долго в уксусе надо вымачивать, дюже вонючие… Не то что овчарки. Собака — хавчик изысканный. Мы их так и называли — гуляш без намордника.

— А что, бывает гуляш в наморднике? — весело уточнил следак.

— Бывает… Когда ваши псы конвойные надевают шлемы, опускают на рожи пластиковые забрала и молотят резиновыми дубиналами по чём ни попадя. Гуляш по коридору, отбивная по рёбрам. Вот такое, Шурик, меню лягашеское, — обратился шкипер уже в мою сторону.

— Хороший у нас с тобой разговор получается, Анатолий Ефимович, — заметил следак. — Душевный.

— Это как водится…

О хирургах, козлах недоеных и полёте страуса над Африкой

Версия с похищением Лизаветы казалась мне маловероятной. Какому болвану придёт в голову ночью тайком пробираться в зоосад, чтобы утянуть страуса?! Тем более эти птахи незнакомцев не жалуют. Только знакомцев типа Раиски Сигизмундовны, здешней смотрительницы. Вообще-то Раиска никакая не Сигизмундовна, её так прозвали за пламенную любовь к страусу Сигизмунду, папашке невесть куда сгинувшей Лизаветы. Эта троица вечно вместе кучковалась, за что Раиске постоянно доставалось от главной птичницы — начальницы орнитологического отдела Светланы Семёновны.

Сомнения я попытался изложить дяде Толе и следаку, но Юша сразу меня заткнул, махнул своей здоровенной медвежьей лапой:

— Шурик, не гони гамму, тебя только не хватало. Менты уже всё накопали, что смогли. Дверь в вольер взломана. Следы борьбы на земле остались, даже перья. Тащили тушку два бугая, если верить ихнему криминалисту. Но чётких отпечатков подошв не осталось. Старый приём, им ещё уркаганы пользовались в царские времена: обувку тряпьём обматывали, чтобы чисто работнуть и не натоптать.

— А то теперь не так, — хмыкнул подошедший эксперт-криминалист, сутулый мужчина с тоскливым взглядом сахалинского каторжника. — Только всё проще: на ноги — бахилы больничные, на руки — хирургические перчатки. Таких домушников и называют "хирургами". Но эти точно не хирурги. Хотя перчатки у них тоже были, я думаю. Потому что пальчиков нигде не видать. Но собачки страусиную тушу унюхали. Ребята уже по следу пошли.

И криминалист побежал вдогонку следственной группе.

— Вот тебе и гуляш без намордника, — заметил кожаный следак.