Школа чувств (СИ)

— Ты хочешь попробовать? — не уступает Маша. — Я не понимаю, какое вам дело до меня и Саши.

— Я была с ним, пока ты тут не начала хвостом вертеть.

— Это вряд ли.

— По-твоему, я вру? — делано оскорбляется Лера. — Да, он мог замутить с кем-нибудь, но всегда возвращался ко мне.

— Сожалею…

— Рот откроешь, когда тебе разрешат.

В раздевалку пытается зайти Настя, но её грубо выпроваживают и вновь подпирают дверь.

К разговору подключается третья:

— А Женечка Ружан? Чем ты его околдовала? Минет хорошо делала? Тебе Алекса не хватало? Чего ты к Ружану полезла?

— Это он меня преследовал…

— Ну да, конечно, чего бы это такому красавчику за нашей серой мышью бегать?

— Да он отмороженный на всю голову ваш Ружан! Скажите спасибо, что он ушёл.

— А ты кто такая, чтобы решать за меня?

— Бессмысленный разговор, — морщится Маша, понимая, что оказывается в роли оправдывающейся не понятно за что. — Может, разойдёмся мирно?

— Она нам ещё и угрожает, — возмущается та, у которой цветные пряди, и без всяких предупреждений со всего размаху бьёт Марию по лицу тыльной стороной ладони.

Голова дёргаётся, щека тут же начинает гореть, а в голове девушки за считанные секунды проносится множество мыслей. Сначала она понимает, как чувствует себя Саша, когда пропускает удар — да, этот удар не чета тем, что он получает на арене во время боя, но для неё они равнозначны. Потом в её душе поднимается гнев на несправедливость, которая здесь творится — получить ни за что по лицу? Этого нельзя снести. И опять перед ней лицо Саши — жёсткое, напряжённое, с колючим взглядом: никогда не спускай противнику удара. И как только она это понимает, то делает то, что эти девушки никак от неё не ожидали. Она быстро и сильно бьёт кулаком в челюсть свою обидчицу. Конечно, ей не хватило техники, и удар вышел болезненным для обеих: у крашеной девицы боль разливается по челюсти, а у Маши по кисти руки. Но самое главное, что заряженная на конфликт троица расценивает этот удар как повод для драки.

— Ну, держись, овца! — громко предупреждает Лера.

Но в это время дверь резко распахивается, отчего подпирающая её третья девушка отлетает вперёд, и на пороге появляется Майкл, за спиной которого маячит Настя.

— Вы, девицы красные, берега попутали? — очень серьёзно говорит он. — Вам жить надоело?

— Не вмешивайся в наши разборки, — советуют ему, но он раздвигает небольшую девичью группу, как ледокол, и берёт Машу за руку.

— Если вы самоубийцы — так и скажите, а её не троньте. Лучше пойдите и с крыши спрыгните, а можно ещё разбежаться и об стену головой шибануться, чтоб мозги, если они есть, брызнули — пока вас Морозов сам не покалечил.

— Он мне ничего не сделает! — кричит в его широкую спину Лера.

Михаил останавливается и иронично приподнимается левую бровь:

— Если бы ты знала, что он сделал с Ружаном только из-за угроз в адрес Соловьёвой, то сейчас искала бы место жительства в другом городе.

Они не видят, как за их спинами растерянно переглядываются девушки, которые до этого момента не очень верили в то, что между Морозовым и Ружаном действительно был бой.

Уже в коридоре, потирая опухшую руку, Маша просит Мишу и Настю:

— Не говорите ничего Саше, не стоит это его переживаний.

— А твоих стоит? — негодует Настя.

— Считай это моим жизненным опытом. Нет, правда, давайте промолчим.

Майкл кивает в знак согласия и смотрит на кисть Маши:

— Надо лёд приложить — пойдём в столовую. Я знаю, у них есть.

Оставшуюся часть учебного дня рядом с Машей всегда находится Настя, а на каждой перемене неподалёку маячат или Миша, или Гарик. Её подобная опека напрягает, девушка смущена, что вокруг неё происходит много всего такого, что заставляет окружающих с интересом следить за её перемещениями по школе. В классе же все замолкают, когда она появляется, и общаются так, будто боятся произнести что-то лишнее. Но когда она говорит об этом Гарику, тот только отмахивается:

— Не бери в голову, так сложилось — и ты ничего с этим поделать не можешь. А вот если с тобой что-нибудь случиться, то я не хочу отвечать перед Алексом.

— Ты что, его боишься? — удивлена Маша.

— Соловьёва, не будь наивной. Если мне сказано присматривать за тобой, то тут бойся — не бойся, но отвечать в случае чего придётся.

Маша задумывается над сказанным. Когда Саша дал такое поручение? Неужели после боя, когда лежал без всяких сил в импровизированной раздевалке? Даже тогда он думал о ней, о её безопасности. Грудь сжимается от приятной тоски — ей так хочется услышать его, увидеть, дотронуться.

И в этот момент он как раз и позвонил.

— Привет. Я подумал, что ты по мне соскучилась.

Она ахает.

— Привет. Как тебе удаётся позвонить именно тогда, когда я о тебе думаю?

— Здесь только один вариант, и я смею надеяться, что он верный.

— Это какой же? — она явно заинтересована.

— Просто ты постоянно обо мне думаешь. Я прав?

— Очень самонадеянно, но верно! Где ты? Как себя чувствуешь?

— Я у Сергея Петровича за городом. Не переживай, я хоть и сине-чёрный от гематом, но живой и почти здоровый.

— Что ты там делаешь?