Школа для одаренных «Красный закат»

Это был шок, полный и безоговорочный. На языке так и вертелся вопрос: «Когда успели-то? И почему я это знаменательное событие благополучно пропустила?» Но вслух высказываться не стала, решила воздержаться. Вот как посмотрела на Дорна и узрела его предостерегающий, не обещающий ничего хорошего, если ляпну что-нибудь лишнее, взгляд, так и решила воздержаться от высказываний.

– Что все это значит?! – гневно, на повышенных тонах потребовал объяснений немного пришедший в себя «папочка».

Я в отличие от него в себя еще не пришла, а потому продолжала смотреть на новоявленного жениха. Счастье-то какое привалило! Прямо слов нет… от радости такой великой.

– Велера! – зарычал герцог Марасский. – Я требую объяснений, дочь!

Не поверишь, я тоже не отказалась бы послушать объяснения Дорна! Но вопрос был адресован не ему, а мне. И судя по тому, что сам виновник всеобщего шока продолжал расслабленно восседать рядом со мной и даже и не думал что-то объяснять, отвечать придется тоже мне. Ну, я и ответила. Быстро прикинула, чем мне может грозить весь этот спектакль, пришла к выводу, что с меня не убудет, если немного подыграю Дорну и побуду один вечерок его якобы невестой, и проговорила:

– Сердцу не прикажешь. – Поняла, что этой реплики для объяснения такого знаменательного события недостаточно, и продолжила: – Я же теперь маг, вот и решила связать свою жизнь с подобным себе. Уверена, его высочество принц Олиандр меня поймет. К тому же мне еще шесть лет учиться, вряд ли он согласился бы так долго ждать…

– Ты моя дочь! – прорычал герцог Марасский. – И моя дочь выйдет замуж за принца Олиандра, а не за это порождение черной магии!

– Следите за речью… – тихо и угрожающе посоветовал герцогу Дорн.

– Я говорю то, что хочу, – прошипел Марасский. – И мне, право, удивительна твоя реакция на правду, – добавил он с ехидным смешком. – Всему королевству известно, чем ты являешься. И если маги приняли в свой круг результат извращенного эксперимента Рэджи, это еще не значит, что мы – нормальные, не отравленные магией люди, тоже должны считать тебя равным нам.

– И все же, – криво усмехнулся Дорн, – не побрезгуйте принять совет от ублюдка черной магии – следите за тем, что говорите. В конце концов, целители не настолько продвинулись в своих изысканиях, чтобы восстанавливать оторванные головы. Они и с рукой-то не особо хорошо справились, как я вижу.

Герцог Марасский сжал в кулак затянутую в перчатку руку, ту самую, которую, помнится, я ему при первой встрече укоротила до локтя, и… промолчал.

А я во все глаза смотрела на лежащую на его коленях конечность и откровенно офигевала! Все это время затянутая в перчатку кисть была недвижима, и я полагала, что это протез. А теперь оказывается, что маги смогли как-то восстановить ампутированную мною часть тела. Не в лучшем виде, судя по словам Дорна, но все же! И облегченный вздох как-то сам собой сорвался с губ.

Не то чтобы я уж очень переживала по поводу содеянного, да и убедилась уже, что герцог Марасский – не тот человек, который заслуживает сочувствия и раскаяния, но… На душе стало значительно легче, будто один из взваленных мне на плечи камней только что удалось скинуть. Полностью от груза не избавилась, но к земле уже не так сильно прибивает. За всеми свалившимися на меня жизненными перипетиями первая встреча с герцогом Марасским и то, к чему она привела, как-то подзабылась, но где-то глубоко в душе оставалось гнетущее чувство. Нет, я не раскаивалась, он со мной тоже нехорошо обошелся, ударил даже, но от какого-то подсознательного чувства вины перед человеком, которому я, пусть и неосознанно, но причинила вред, удалось наконец избавиться.

* * *

Дальнейший путь прошел в молчании и относительном покое. Ну как «покое»… Атмосфера, конечно, была далека от дружеской (какая там дружба, если «мой жених» практически открыто пообещал оторвать голову «моему папе», если тот за языком следить не будет), но хотя бы попыток возмущаться герцог Марасский больше не предпринимал. А больше нам и не о чем было говорить. Оба мужчины явно не отказались бы побеседовать со мной тет-а-тет, но не в присутствии друг друга. Я тоже не отказалась бы переговорить с Дорном, но опять же не при свидетелях. Вот так и ехали мы, молча, думая каждый о своем. Точнее, я думала, а чем занимались они – не знаю.

А подумать мне было о чем. Ввиду прибывшей в лице Дорна подмоги страх перед встречей с королем немного поутих, и теперь можно было обмозговать произошедшее этой ночью. Хотя что там обмозговывать? Пришла в ритуальный зал, легла на ритуальный алтарь, проснулась в своей кровати. Всё. А что было между «легла на алтарь» и «проснулась в кровати»? Кто бы знал! Вернее, я догадываюсь, у кого наверняка есть развернутый ответ на этот животрепещущий вопрос. Только до этой морды лохматой еще добраться нужно, и не факт, что она пожелает откровенничать!