Школа гейш

Ей сейчас должно быть шестнадцать. И вряд ли до девочки добрался кто-то из власть имущих, иначе война за ее божественные права на престол началась бы много раньше. Значит, Миако или мертва, или живет где-то в глуши, не догадываясь о своем происхождении. Кормилица тогда пропала из дворца вместе с дочерью. Ее объявили пособницей заговорщиков и искали по всей стране.

Не нашли.

Такеши Кудо представил, как показывает даймё свою находку — неотесанную крестьянскую девку, которая даже писать не умеет, и пытается убедить самураев, что это — их императрица. Как прыгает вокруг нее, безуспешно пытаясь защитить от льстецов и подлецов всех мастей. Как снова и снова объясняет ей азы управления государством…

Нынешняя служба — игра в кошки-мышки с разведкой Самхана, охрана сёгуна, слежка за даймё, пытки и казни бунтовщиков и лазутчиков — сразу показалась господину Кудо понятной и легкой.

— Ненавижу политику! — с отвращением произнес глава службы безопасности.

Ладно, сейчас его задача — найти девочку, если она все же сумела выжить. А для этого очень желательно привлечь помощника. Ловкого малого, умеющего втираться в доверие и никак не связанного с сёгуном. Лучше всего, если этот помощник будет обязан Такеши. Или даже связан клятвой…

— Есть у меня кое-кто на примете, — задумчиво протянул господин Кудо и выплеснул воду из чаши.

— Я еще раз хочу напомнить его величеству, с каким риском связано затеянное вами мероприятие.

Когда-то темно-рыжий, а сейчас беловолосый старик поднял голову, чтобы взглянуть на советчика в упор. Под кустистыми бровями полыхнуло зеленое пламя.

— Я помню, Бао, — тяжело ответил он.

— Вы рискуете не только своей жизнью, — словно не замечая недоброго взгляда, продолжал разливаться мужчина в жреческих одеждах. — Благополучие страны…

— …никак не пострадает, — перебил его старик. — У страны есть Тхан и Мин.

На округлом жизнерадостном лице мужчины появилось скорбное выражение. Бросив вороватый взгляд на застывшую по периметру зала стражу, он сделал несколько быстрых шагов, сократив расстояние до дозволенного этикетом минимума.

— Вы понимаете, что это усилие может вас убить, ваше величество? — скорбным шепотом вопросил он. — Вы ведь давно не мальчик…

Старик стиснул зубы:

— Понимаю. Приступай!

Словно горсть разноцветного гороха, брошенная небрежной рукой, по залу разбежались младшие жрецы в красно-зеленых одеждах. Застучали, запели барабаны в болезненном заполошном ритме. Расцвел зеленью узор на стене — диковинное древо, вязь тонких ветвей, алые цветы, похожие на сгустки пламени.

Старик прошел вдоль стены, остановился у одной из нижних ветвей. Она не светилась, но едва мерцала в сумерках храма. И цветок на конце ветви — оранжевый, покрытый черными, словно прожилки мрамора, разводами, тревожно подмигивал, вспыхивал и гас. По полураскрытым лепесткам пробегали колкие искры.

Жрец вскинул две короткие деревянные палки, замер у гигантского, в человеческий рост, барабана, похожего на поставленную набок бочку. В руках императора сверкнул фамильный кинжал, вспорол выступающие на дряблых старческих руках вены. Плеснувшая кровь щедро окропила фамильное дерево Аль Самхан.

— Зови! — прокаркал старик, жрец опустил палки, и утробный резонирующий звук заполнил все пространство храма.

«Вернись! — пели барабаны. — Император велит — вернись! Страна ждет — вернись! Голос крови требует — вернись! Поколения предков взывают — вернись! Вернись в мир дольний, вернись к семье, вернись, чтобы вернуть долг! Вернись, чтобы зачать сына! Вернись, чтобы подарить мир!»

Древо полыхало. Яростный алый огонь пробегал по ветвям и стволу, пульсируя в такт биению барабанов. Старик застыл у стены, раскинув руки, словно в попытке обнять стену. Огонь, стекавший с его раскрытых ладоней, расплескивался о стену, питая огненные цветы…

…Демон шел по Дзигоку. Скользил рыже-полосатой тенью по почерневшей, источающей жар земле, погружался в полные огненной лавы реки, выныривал и шумно отфыркивался, топорща черные усы. Напрягались и сокращались мощные мышцы под густым мехом. Лениво извивался хвост, похожий на сгусток пламени.

Демон был велик и жуток даже для исконных обитателей этих мест. Ощутившие его безжалостную божественную силу младшие сущности разбегались в панике, лишь почуяв приближение огненно-полосатого кошмара. Недостаточно расторопные становились игрушкой, а после добычей. Он настигал их шутя и порой творил жуткие даже по меркам демонов вещи, прежде чем убить.

Демон не умел считать часы и дни, для него всегда было «сейчас». Сейчас, наполненное радостью — охотой, развлечениями, насилием, мольбами и криками жертв.

Так прошла вечность, на исходе которой демон почуял рядом равного.

И преисподняя сотряслась от рыка.

Ответное рычание заставило дрожать землю под лапами — равный принял вызов. Вне себя от радости, предвкушая победу над достойным, демон помчался вперед, припадая к сожженной почве. Огненный хвост раздраженно хлестал по ветру.