Ренар нахмурился и сложил руки на груди.
— Мне неприятно, О., — сказал он с нажимом. — Я весь ваш... никто не займет ваши места в моей памяти, в сердце. Но не все вы мне сможете дать.
Женщины примолкли. Женевьева слегка закусила губу и потупилась, Одетт открыто смотрела прямо на магистра.
— Я вижу, что тебе плохо, — сказала она негромко и примерительно. — И хочу помочь. Но жить в Ирландии не смогу ни я, ни Вьев. Мы говорили об этом достаточно и вместе приняли решение. Но...
Одетт снова сверкнула черными глазами:
— Эту морщинку между бровей я не узнаю. Ты терзаешься. Что я по-твоему должна чувствовать? Да ты разорвал бы любого, кто бы обидел меня... или Вьев.
Ренар поднял ладонь, прерывая сестру.
— Я сам так захотел и выбрал. Рискнул и проиграл. Я отыграюсь летом, когда падет Вуаль, и сразу приеду к вам. Вместе с ней приеду.
Ренар принял более удобную позу, вытягивая ноги.
— Вы подружитесь, — сказал он убежденно. — Вы научите Элинор О'Ши... многому. Пожалуйста, хоть здесь не бросайте меня.
Женщины переглянулись.
— Мы собрались, чтобы весело отпраздновать календарный год и увидеться. А вместо этого портим друг другу настроение, — Одетт резко хлопнула в ладоши и вышла из зоны видимости.
— Свечи зажжены, — нараспев произнесла Женевьева. — Открывай Круг, брат.
Ренар встал, зажигая свечи по четырем сторонам от себя, потом снова опустился на пол, дожидаясь возвращения Одетт. Обе женщины сбросили свои плащи, оставаясь в «небесных одеждах» и протянули руки вперед, Ренар ответил тем же, почти касаясь экрана планшета.
—
— Добро пожаловать! — в унисон произнесли Одетт и Женевьева.
—
— Добро пожаловать! — повторили женщины одна за другой.
—
— Добро пожаловать, — эхом откликнулись обе женщины.
—
— Добро пожаловать, — завершили его сестры.
Ренар слегка привстал, протягивая руки к алтарю. В курительнице уже дымились угольки, а на подставке лежали листья лавра и чернильная ручка.
— В эту священную ночь, время исполнения желаний я прошу у богов... — начал он, наблюдая, как женщины что-то пишут на листьях.
— Покоя моему брату и счастья моей сестре, — закончив, сказала Одетт и подожгла сухой лавр на свече.
— Процветания Ордену и благополучия всем, кто мне дорог, — Женевьева опустила свой лист в кадильницу перед собой.
Ренар кратко написал на большом лавре «L’amour» и вложил в дымящиеся угли.
— Исполнения мечты, — сказал он.