Школа хороших матерей

— Фрида, я думаю, не стоит этого делать. А если она проснется?

— Не проснется. Гаст сказал, она теперь хорошо спит. Мне это ставили в вину в день суда. Со мной она плохо спала. Теперь спит хорошо. Она плохо спит, только когда больна. Прошу тебя, сделай это для меня. Мне это необходимо. Всего один час. Я не прошу всю ночь. Я больше никогда этого у тебя не попрошу.

Она обещает, что будет вести себя тихо. Обещает не включать свет. Она просто хочет посмотреть, как спит ее детка.

— Никто ничего не узнает.

Она говорит ему о социальном работнике, которая их хронометрирует, которая заставляла их позировать на камеру, по распоряжению которой ее вывели из здания. Разве Уилл не говорил, что случившееся с ней сплошное безумие? Варварство. Разве Уилл не говорил, что хочет, чтобы у них было больше времени? Им дали всего тридцать минут, тогда как они были разлучены на целый год.

— Ты не знаешь, что они с нами делали. В том месте. Если бы я рассказала, ты бы не поверил.

Они спорят еще десять минут. Фрида смотрит на часы, когда Уилл спрашивает ее, что случилось. С ней, с другими матерями. Почему она не может ему сказать?

— Я тебе расскажу потом. Обещаю. Но мне нужно, чтобы ты сделал это сегодня для меня. Ты говорил, что сделаешь для меня что угодно. Вот оно тебе что угодно. Если я должна с ней попрощаться, то мне нужно, чтобы никто не мешал. Просто мне нужно больше побыть с нею.

— Окей, — говорит Уилл.

Он идет и надевает куртку. Фрида идет за ним. Она встает на цыпочки и целует в губы. Поцелуй долгий, она целует его так, как поцеловала бы Таккера. Уилл хороший человек. Придет день — он станет хорошим мужем. Хорошим отцом.

— Это было о чем? — он пытается еще раз поцеловать ее.

— Ни о чем, — говорит она и отстраняется. — Я тебя люблю. Спасибо.

— Я тебя тоже люблю, — говорит он. — Ты тут поосторожнее. Звони мне, если что понадобится.

Когда он уходит, она тут же начинает действовать. В кладовой она находит сумку. Находит зимнее пальто Гарриет, ее шапочку, шарф и варежки. Ее ботиночки. Она идет в ванную, берет зубную щетку и пасту Гарриет, флакончик детского шампуня, одно полотенце с капюшоном, несколько мягких мочалочек. Она входит в детскую, открывает ящики комода, берет свитера, штанишки, футболочки, носки и нижнее белье, пижамы, несколько одеял.

Гарриет спит, как мертвая. Фрида берет несколько мягких игрушек с кресла-качалки. Она еще только не успела посмотреть на Гарриет, а знает: если она остановится и задумается над тем, что делает, то выгрузит все из сумки и приведет комнату в порядок, она задумается о своих родителях и Уилле, Гасте, Сюзанне и их младенце Генри, обо всех, кому она причинит боль.

Через час она будет милях в шестидесяти от города. Она не знает, что случится после этого, она теперь знает одно: ей нужно быстро и без шума извлечь Гарриет из кровати. Она опускается на пол и прижимает лоб к ковру. Шепчет: «Прости меня».

Инструкторы гордились бы ею. Она сегодня двигается быстрее, чем когда-либо в школе. Она обуздывает свой страх — страх лишает сил, замедляет движения. Она поднимает Гарриет, противясь желанию поцеловать ее. Она сует в сумочку малютку Бетти, укрывает Гарриет зимним пальто. Накидывает большую сумку на плечо.

У нее еще сорок минут, чтобы отказаться от своего плана и подчиниться правилам штата, спасти себя от подвала, к тому же избавить своих родителей от потери дочери. Но она, спускаясь по лестнице и стараясь не разбудить Гарриет, чувствует себя счастливой и цельной. Они вместе, как и должно быть.

Никто не видит, как они выходят из здания. Никто не видит, как она пристегивает Гарриет к новому креслу, как закутывает ее в одеяла до самого подбородка. Фрида включает обогреватель. Осторожно отъезжает от тротуара. Она едет по шоссе на север, когда просыпается Гарриет.

— Мамочка.

Голос Гарриет пугает ее. Она раньше не разговаривала, проснувшись. Несколько мгновений она испытывает чувство гордости, но тут же понимает, что Гарриет зовет Сюзанну.

Она съезжает на обочину и переходит к Гарриет на заднее сиденье.

— Это я, — говорит она.

Она дает Гарриет ее куклу. Она целует Гарриет в лоб и говорит идеальным материнским языком:

— Не пугайся, детка. Я здесь. Мамочка с тобой.

Глаза Гарриет все еще полузакрыты.

— Почему? Почему ты здесь?

— Я вернулась к тебе. Мы отправляемся в путешествие. У нас с тобой будет отпуск.

У нее уходит несколько минут, чтобы успокоить Гарриет, убедить ее не волноваться о папе, и маме Сью-Сью, и дяде Уилле, и маленьком Генри. Объяснить, что она проведет некоторое время с мамочкой, что на сей раз они долго будут вместе.

— Я не могла с тобой расстаться так, как мы расстались, — говорит Фрида. — Не могла это сделать на глазах той плохой тети. В том кабинете. Я тебя никуда не отпущу.

Гарриет трет глаза. Она смотрит в окно.

— Мамочка, там темно. Мне страшно. Мне страшно. Куда мы едем?

Фрида держит Гарриет за руки.

— Я пока не знаю.

— Мы можем увидеть луну?

Фрида смеется.