Школа лукоморцев

Костю отбросило прямо в стену сбоку. В голове зазвенело, будто вместо неё на плечи поставили чугунный котелок, тяжёлый и неповоротливый. Мысли тоже резко отяжелели, не успевая реагировать на происходящее.

Костя понимал только, что рухнул на пол как марионетка, у которой перерезали нити. Всё тело болело так сильно, особенно голова, что он, наоборот, почти перестал ощущать боль. Но и пошевелиться он не мог – только смотрел, как Василий надвигался на него, что-то крича. За шумом в ушах Костя ничего не слышал.

Мужчина уже мало походил на человека: его лицо вытянулось в звериную морду и покрылось серой шерстью, плечи расширились и наклонились вперёд под давлением вздыбившегося позвоночника.

Зрение Кости на секунду затуманилось, и он моргнул, почти ожидая ощутить новый взрыв боли от удара разъярённого Василия. Но когда он снова открыл глаза, то увидел, как совсем рядом с лицом мужчины в воздухе вспыхнул и тут же погас огонёк размером с крупную черешню. Затем ещё один и ещё, пока наконец один не опалил серому-волку ухо. Василий с рёвом развернулся вправо и прыгнул.

Костя огромным усилием воли заставил себя слегка запрокинуть голову и увидел, как Василий взорвался в воздухе. Точнее, Косте так почудилось. На самом деле это разлетелась на обрывки одежда мужчины, и когда Василий приземлился, это был уже не человек, а самый настоящий волк. Огромный, метра полтора в холке, с мощными когтистыми лапами и чудовищной оскаленной пастью, полной острых клыков.

Веки Кости снова сомкнулись. К нему медленно возвращалась чувствительность, и от боли, нарастающей в ушибленном теле и, особенно, в голове, лёгкие будто свело судорогой, не давая вдохнуть. Но, стиснув зубы, он заставил себя открыть глаза.

Жанна выставила перед собой что-то вроде огненного щита, не позволяя обезумевшему волку подобраться к ней и съёжившимся позади неё Кате и Никите. Но волк, несмотря на отчётливый запах палёной шерсти, продолжал наскакивать, заходил то с одной стороны, то с другой, валя и ломая соседние витрины. Костя видел достаточно тренировок Жанны, чтобы знать – долго удерживать такой огонь она не сможет. И тогда волк доберётся до неё и до прижатых к стене Никиты и Кати.

Катя, похоже, тоже это понимала и что-то быстро говорила Никите. У Кости не было ни единого шанса разобрать её слова – хоть звон в голове слегка стих, но теперь в ушах гремело от грохота, звона, рычания и рёва пламени.

Никита замотал головой, но Катя – слабая робкая Катя – встряхнула мальчика так, что у него голова едва не отвалилась. Ещё и Жанна, не отрывая глаз от пытавшегося подобраться к ним волка, что-то рявкнула, судя по движению губ. И тогда Никита крепко зажмурился и после секундного колебания закричал.

Костя перевёл взгляд на свою руку, безвольно лежащую на полу, и приказал ей пошевелиться. Кончики пальцев дёрнулись, и даже от одного этого движения у него потемнело в глазах от прокатившейся по телу волны боли. Но Костя заставил себя сжать кулак.

В этот момент сквозь ещё недавно казавшуюся непроницаемой стену шума просочилось нечто столь выбивающееся, что Костя от неожиданности замер. Он ясно услышал крик: «Помогите!» Крик повторялся снова и снова, нарастая и наливаясь силой, настоящей физической мощью, так что пол под Костей задрожал, и даже кровь в его жилах будто ускорила свой бег, отзываясь на этот зов. Сердце Кости забилось быстрее, и в голове почти прояснилось.

Приподнявшись на локтях, он убедился, что это кричал Никита. Голос друга теперь как-то странно резонировал, словно впитывал в себя и хруст ломающихся витрин, и звон разбивающихся стеклянных панелей, и даже волчье рычание, становясь объёмным и всепроникающим.

Взгляд Кости притянули подпрыгивающие на полу осколки стекла, будто танцующие вокруг совершенно неподвижного меча-кладенца, оставшегося равнодушным к крикам Никиты, сотрясавшим даже стены лицея. Меч лежал совсем близко, только руку протяни.

И Костя протянул. Сжал дрожащие пальцы на холодной шершавой рукояти, такой широкой, что он даже не смог её полностью обхватить.

А затем… Овальный красный камень в центре гарды сверкнул, рукоять моментально нагрелась, почти обжигая, а символ солнца в золотом навершии засиял, как самое настоящее светило, ослепив Костю.

Но, даже закрыв веки, он не смог спрятаться от света. Казалось, источник сместился прямо в его голову, заполняя её раскалённым добела сиянием.

Послышался какой-то незнакомый голос, но Костя ничего не понял, потому что в этот момент внутри него что-то будто надломилось, и живительный свет сменила непроницаемая тьма.

Глава 23 Пробуждение

Когда Костя проснулся, его первой мыслью стало, что ему не больно. Окутанный дрёмой мозг пару секунд недоумевал, а почему ему, собственно, должно быть больно, но затем воспоминания о событиях вечера и ночи хлынули в него как ледяной ручей, пробуждающий и бодрящий, и Костя резко сел.

– Тихо! – услышал он женский вскрик, и чья-то сильная ладонь надавила на его грудь, заставив снова упасть головой на мягкую подушку.