Школа наемников

Воцарилось молчание. Смеяться больше никто не ос­меливался. Леке так увлекся, что сам на миг поверил в свои слова, и ему стало страшно. Облизав пересохшие губы, он умолк в ожидании правильного вопроса. Его задал Борода:

— Я не понял, почему мы должны пойти с тобой?

— Потому что высота — не стратегический объект. Никто не получит команду его штурмовать. На месте омеговцев ты полез бы под пули, в гору, когда вокруг полно более доступного «мяса»?

— Нет.

— Вот и они не полезут, если встретят отпор, им то­же жить хочется. А нас всего трое, мы не отобьемся. Понимаешь?!

— Дошло, — уронил староста и сжал челюсти так, что аж бородища подскочила.

Гус заерзал и не удержался, спросил его:

— И что ты решил?

— Не знаю. Одно могу сказать... Друзья, мы все жи­вем одним днем, завтра может не наступить. С одной стороны, вы дарите нам шанс, с другой — отбираете на­дежду, и мы теперь знаем, что срок нашей жизни — три дня. Мужики! Распечатывай кактусовку! — Борода по­вернулся к Лексу. — Что мы решили, скажу завтра ут­ром. Оставайтесь здесь, уже темнеет — волки спусти­лись с холмов.

Леке хотел возразить: Вита осталась одна, а на По­лигоне опасно. Подумает, что никто не вернется, вый­дет ночью, и волки ее съедят. «Женщины, — вспомнил он слова Кира, — они как дети беспомощные». Но ос­паривать решение старосты бессмысленно. Да и разве можно рисковать удачей ради женщины?.. Или можно и нужно?

Он дал слово офицера, что вернется, и не сдержал его. Конечно, его вины в этом нет, но все же сердце Лекса было не на месте.

Глава 13

КИР

П

оначалу задание казалось Киру простым: подума­ешь, с дикими договориться и высоту занять! В от­личие от сосунков-чистоплюев, он частенько бывал в самоволке. Заметил, что ночью грузовик отправляется к диким за продуктами, а на рассвете возвращается, и, когда машина отъезжала, прятался в кузове за ящика­ми, а в ближайшей деревне выпрыгивал. Это было слав­ное местечко: богатое, с двумя борделями, которые дер­жал хромой ветеран Шнырь. Роста Шнырь был невы­сокого, но пронырливый, словно крыса. А какие у него шлюхи! Загляденье. На любой вкус. И худышки, и пы­шечки, и зрелые, и совсем девочки. Однажды Кир спер у зазевавшегося наемника пистолет. Хороший, автома­тический. Что будет солдату за потерю имущества Ци­тадели, Кир, конечно, не задумывался — рядовой сам виноват, нечего было клювом щелкать. Оружие удалось сменять у Шныря на шесть ночей в «заведении». Кир попробовал трех потаскушек и остановился на злато­власой Марьяне.

Потом он воровал в Цитадели по мелочи — то патро­ны сопрет, то нож боевой, и Марьяна была с ним впол­цены, в свободное от работы время. Эх, сладкие были ночки! А как здорово сидеть с дикими у костра, прихле­бывать кактусовку и петь песни! А сколько они знают всего! То, чему учат в Цитадели, — теория. Практика — она совсем другая.

Какая-то крыса доложила о похождениях Кира, он- то, рубаха-парень, с сокурсниками откровенничал, они в рот заглядывали, завидовали. Выслеживать его не ста­ли, просто вызвал Андреас, начистил морду и заставил сортиры драить. Если бы с краденым в грузовике за­гребли, вообще крышка была бы. Кир думал, что его сдал Леке. Во-первых, Леке ему по-человечески не нра­вился, фальшивый он какой-то, а во-вторых, уж больно он правильный и выслужиться пытается любой ценой. Аж смотреть противно.

Кир надеялся, что Леке получил такое же задание и наконец они сойдутся в честной схватке, лицом к лицу. А может, и не встретятся, местные сразу в Лексе кры­су почуют и пристрелят. Или он пополнит ряды «мяса», и Кир его потом найдет. Специально приедет в сезон ветра, когда офицеры устраивают охоту. Не по велению руководства — ради развлечения. Найдет Лекса и посмо­трит, останутся ли его глаза такими же равнодушными пред ликом смерти.

Когда за спиной лязгнул засов и ворота закрылись, Кир даже обрадовался, представив, что он в самовол­ке, сейчас подойдет к местным, крикнет: «Привет, му­жики!» — улыбнется от уха до уха, и ему сразу же на­льют, и девки налетят, Кирто парень видный. Он рас­скажет какую-нибудь чушь, дикие развесят уши, потом он что-нибудь обязательно придумает и займет высоту днем раньше, чтобы Лекса дождаться и обстрелять сверху. И ничего Леке уже не сделает — Кир всем дока­жет, кто чего стоит.

Кир направился к деревне. Чем ближе он подходил, тем меньше оставалось уверенности. Деревни тут были другие. Помойки, а не деревни. Дикие — худые и гряз­ные; бабы — потасканные и вонючие. Гдето он слышал, что Полигон — муляж Пустоши. Детские воспоминания, которые Кир старался стереть, говорили о том же: раз­руха, грязь, мутанты, зной и вечно урчащий от голода живот.