Школа. Никому не говори. Том 1.

Мужчина, приветливо кивнув, махнул рукой.

– Добрый-добрый, Александра Григорьевна! – Ибрагимов всегда был учтив, предупредительно вежлив и обращался к коллеге по имени-отчеству, держа дистанцию. Чёрные, окружённые возрастными морщинами, умные, наблюдательные глаза со спокойной пытливостью заглянули женщине в лицо. – Чем могу быть Вам полезен?

На ж/д Ибрагимов был тише воды да ниже травы. Не вмешивался в рабочие конфликты и ловко обходил попытки затянуть себя туда. Не стремился урвать кусок. Не воровал по-мелкому и не позволял себя втянуть во внутренний криминал, будь то кража содержимого товарных вагонов или махинации с документами. «Моя хата с краю – ничем полезен быть не могу. Умом, так сказать, не вышел». Только вот не каждого такими словами заморочишь. На ж/д смекнули, что цыган – человек грамотный (в личном деле пылился диплом о высшем инженерном образовании), с острым, проницательным умом и смекалкой. Если б Алмаз влез в кормушку, то дал бы всем на станции фору. Но по каким-то личным причинам Ибрагимов продолжал твёрдо держаться в стороне, чем невольно заставил себя уважать.

– Спасибо большое! Тебе и твоей семье! Мальчики в пятницу принесли сумку с гостинцами. Вкусные! Сладкие! Сок прям по губам течёт!

– Рады угодить! На следующий год, если желаете, ящик Вам насобираем.

– Ох батюшки, Алмаз, спасибо за щедрость! – всплеснула руками коллега. – До следующего года дожить ещё надо…

– Эх, Григорьевна! Что нам грядущее готовит, кто знает? – усмехнувшись, поддержал Алмаз тему чисто из приличия, зная уже наизусть, какую фразу обронит женщина следом.

– Вот и я о том же, – тяжко вздохнула Поспелова, закатив очи к небу. – Возраст не чтоб жить… Помирать пора!

Шура не приметила тени иронии в глазах собеседника, который не понимал, зачем пятидесятилетняя женщина стремится себя побыстрее похоронить. К чему драма? Молодая ещё. Тем не менее вслух комментарии мужик не отпускал. Нечего переубеждать и раздавать советы другим, особенно если тебя не просили.

Алмаз выжидал, когда Григорьевна перейдёт, наконец, к делу. Наверняка не ради «спасибо» подошла.

– Слушай, Иштванович, я вот что хотела сказать… – Товарный кассир замялась, подбирая слова покорректнее. – Твой сынуля (крашеный, с ушами проколотыми) угостил меня в кассе яблоком. Я сразу есть не стала. Помыть же надо! Старенькая, понимаешь? Чуть что – несварение.

Мужчина слегка кивнул.

– А пацанёнок как разобиделся! Подумал, что из его рук есть брезгую! Глупенький! Прям неудобно, что мы друг друга не поняли. Он потом грубо…

Ибрагимов улыбнулся и договорить коллеге не дал.

– Ах, Сэро-Сэро! Шалопай! Язык за зубами не держится! – он проницательно усмехнулся. – Чуть против шерсти погладишь – сразу клыки скалит, огрызается! Молод, не понимает, что прямота не всегда бывает к месту. Что подметит – тут же выскажет! Я поговорю с ним, Григорьевна! Но ты же знаешь, подростку до всего нужно дойти своим умом. Пока жизнь не проучит – не образумится.

Александре стало неудобно, и она отвела взгляд в сторону.

– Спасибо, что понял. Всего хорошего! – закончила разговор смущённая Поспелова и пошла прочь. «Алмаз отпрыска приструнивать не будет. Жаль! По сопляку лозина плачет. Избаловал чертей Иштваныч до одури, что малолетки тормозов не знают! Мне, старой бабе, гнусностей паразит наговорил, а что с ровесницами тогда позволяет?»

Спохватившись, Григорьевна окликнула смуглокожего коллегу:

– А скажи-ка, близнецы в какую школу ходят?

Ибрагимов обернулся и внимательно посмотрел на неё. Немного помолчав, мужчина спокойно произнёс:

– В седьмую. В десятом классе учатся, как и твоя дочь. Может, даже знакомы наши дети… Или уже дружат.

Товарный кассир поменялась в лице от услышанного, и восстановить выражение былого благодушия ей не удалось, что от собеседника не укрылось.

– Вот как! Большие, – еле смогла выдавить неприятно шокированная женщина. – Всего хорошего, Алмаз Иштванович!

– И вам приятных светлых дней! – Ибрагимов, улыбнувшись, слегка поклонился.

***

– Слили предкам, что вчера ты лазила со мной на Ленина?

– Нет.

– Вот видишь! Не всем знакомым есть нужда до твоих приятелей и мест, где ты гуляешь.

Люба по-доброму посмотрела на Сэро. Повеса в ответ задорно улыбнулся. Оба стояли в очереди к раздаточному окошку, зажатые посторонними телами. В общем гудении и шуме было непонятно, кто за кем стоит да беседу ведёт. Чем Ибрагимов и воспользовался, подкравшись к знакомой тоненькой фигуре со спины.

В столовой были невероятная толкотня и балаган. На улице с ночи шёл без перерыва холодный проливной дождь с резкими порывами сильного ветра. От внезапного холода (вчера было + 25º) и смены погоды первая смена замёрзла, промокла, продрогла и проголодалась.

Кроме столовой да коридоров тусить старшакам было негде. Не покуришь, на лавочках языками не почешешь, под тополями не покучкуешься – льёт на улице. В столовой, конечно, лучше, чем в коридорах – чай горячий повара бесплатно нальют. Булочки, правда, раскупили ещё на первой перемене.

– Погуляем?