Школа. Никому не говори. Том 2

Парни обменялись насмешливыми взглядами и оглушительно заржали.

– Кто?!.. Сэро?!.. Встречается?!.. Да ни в жизнь!!! Он же бегает от отношений, как чёрт от ладана! Хоть тёлки ему целый выводок нарожают и в гарем объединятся, толку не будет!

– Весь класс обсуждает, что Сэро только с Камиллой на дискотеках танцует да часами целуется, – пожала в недоумении плечами Люба.

– Понял, о ком речь! Видел её. Сэро с ней кучу медляков на прошлых выходных перетанцевал, – заметил Паша.

– Да и что?!.. Много с кем он отплясывал и зажимался, а толку! Всех сучек в «Торнадо» перетрах… (пардон, мадмуазель) уважил! Скорее, небо на землю упадёт, чем Сэро объявит, что занят! – закатил очи Санька.

– Имир раньше остепенится, наверное, – поделился мнением Коробкин.

– Имир?!.. Ещё чуднее! Если уж Сэро – ещё тот вольный волчара, то Имир, скорее, в монастырь уйдёт, чем в отношения серьёзные вступит! – раскритиковал мысль Дениса Конохин.

– Либо Сэро всё-таки влюбился в твою одноклассницу, – задумался Паша. – Как её там зовут?

– Камилла.

– Если влюбился от души, тогда верю! Хотя влюблённый Сэро – что-то новенькое.

Мальчишки замолкли и задумались.

С темнеющего неба сорвались первые капли дождя. Пора возвращаться домой.

***

Люба пришла домой усталая, с глубоким желанием где-нибудь потеряться, и без пирожков.

Из коридора слышался исступлённый ор матери:

– Да вы без меня передохнете, сволочи неблагодарные! В нищете сгниёте! Скот ленивый! Как был алкашом, так и остался, хоть и пить перестал! Ни на что не годен! Если б не я, и дома бы не было, и Шурик бы без военного высшего образования, со свидетельством вшивого ПТУ остался! Тебе лишь бы, дураку стоеросовому, ничего не делать, жопу вонючую на кровати мять да поганые газетки почитывать! Вечно еле чешешься, пока нормальные мужики всё в дом тащат да семью обеспечивают!

– Шура, если мы купим у соседки двадцать уток, чем кормить будем?.. Запас зерна для зимы я рассчитывал только на наше хозяйство. Она птицу продать пытается потому, что у самой зерна мало, а рубить там нечего: я ходил смотрел – тушки совсем за лето не отъелись. Мяса нет, одни кости! Зачем нам эта обуза? Они за зиму передохнут хоть у неё, хоть у нас, так мы ещё и зерно зря потратим, и деньги потеряем!

– Придурка кусок, нам лишняя еда не помешает! Чуть подкормим, а там зарубим – и в морозилку! Где ты такую цену за взрослую особь на рынке весной видел и тем более сейчас, когда зима уже за жопу кусает?!

Люба нехотя прошла мимо взбешённой матери помыть руки в котельной. Господи, хоть бы её не приплели! Если мама переключится – прилетит знатно.

Мать исходилась криком – вывести её из себя не составляло никакого труда. Нужно было всего лишь помедлить с выполнением поручения, отказаться что-то делать или не согласиться с мнением хозяйки дома. Александра Григорьевна позволяла себе вести конструктивный спор только с посторонними людьми, перед которыми не хотела ударить в грязь лицом, или попросту побаивалась. И то лицо её со сжатыми челюстями и взглядом из-под бровей выдавало подавляемое усилием воли, рвущееся наружу несогласие.

Что касается близкого круга или родни – тут толерантность к чужому мнению зависела от крепости характера человека и его умения жёстко ставить на место. Львиная доля родственников держалась от Шуры Поспеловой подальше только благодаря её неуёмному нраву командовать, дурной манере совершенно не считаться с иными взглядами, ну и, конечно, желанию бесцеремонно влезать и комментировать чужую жизнь.

Испытав тяготы послевоенного детства и научившись бороться за всё: репутацию, человеческое отношение, образование, безопасность – женщина настолько привыкла воевать с людьми, что не могла расслабиться и остановиться даже с мужем и детьми в родном доме. Правило «бей или беги» для Григорьевны не работало – только бей. И била она всех, первая, без разбору, только знак подай, потому что когда-то били её, маленькую девочку. Маленькая обиженная девочка выросла, научившись для защиты от человеческой низости, злобы, хамства и нападок драться так, что её стали серьёзно опасаться. Она выучила все преподнесённые жизнью жестокие уроки предательства – и поэтому никому не доверяла. Поднялась из грязи Поспелова благодаря колоссальной силе духа, желанию жить, нечеловеческому трудолюбию и мечте показать всем обидчикам, где их место.

Василий Михайлович тоже был послевоенным ребёнком-сиротой. Его отец также не вернулся с войны, и их осталось в живых пятеро детей у матери. Василий вырос в нищете, но, в отличие от жены, другим человеком: тихим, мягким, уступчивым, способным жертвовать собственным благополучием ради других. Так он в молодости бросил университет, чтобы обеспечивать семью, пока Шура получала образование. В благодарность за жертву мужчина потом неоднократно упрекался женой в необразованности, слабости характера и глупости.