Школа. Никому не говори. Том 2

Отцу не надо было для счастья ни огромного дома, ни всех благ бренного мира. Ему достаточно было простого человеческого тепла, скромного уютного жилища и мирного неба над головой. Доказывать что-то кому-то или жадно хватать все звёзды с неба Поспелов не собирался.

Когда Александра Григорьевна, чтобы продавить свою точку зрения, не гнушаясь никакими средствами, налетала на мужа, тот никогда, пытаясь отстоять позицию, не отвечал ей подобным. Не орал, не кидался вещами, не срывался на унизительные оскорбления. И в итоге уступал, чем обеспечивал себе ещё более неуважительное отношение в дальнейшем.

***

Люба залезла в постель и спряталась под одеяло с книжкой. Из окна возле кровати неприятно дуло прямо в голову. Девочка бросила на окно подушку, и сквозняк перестал создавать дискомфорт.

Скандал утих. В Любину комнату зашла Александра Григорьевна.

– Доченька, можно с тобой посидеть? – Женщина присела на кровать поближе к подростку и погладила одеяло. – Любонька, если я с отцом разведусь, ты обидишься? Что я семью разрушила и тебя отца лишила?

– Не обижусь! Ты будешь счастлива. Папа – тоже! Наверно, всем будет хорошо.

– Отец с тобой тогда жить не будет.

– Я буду к нему в гости ходить, если он пригласит. Хочешь – разводись! Сама же ругаешься вечно, как папа тебя достал.

– Всё с тобой понятно! – недовольно вздохнула мать. – Ты на стороне отца. Что будет со мной, никому не интересно! Посмотрим, что Шурик скажет.

– Он ещё не вернулся?

– Нет, вещи забрал. Какую-то новую кралю подцепил и уехал жить к ней.

«Есть в мире сила Божья! Пусть женится, нарожает детей и не возвращается!» – обрадовалась Люба, но виду не подала. Можно снова слушать музыку в комнате брата, благо он разрешал.

– Отец твой бесхребетный, не думает головой, впрочем, как всегда! Всё поперёк, назло мне делает! Всегда так было, с самой молодости! Что ни попрошу: всё против, всё не согласен, всё не так! Пил молодой как проклятый, пока я работала, постоянно знакомые в канаве находили его вместе с велосипедом. Позорил меня своим пьянством! Плевать ему было, лишь бы ографиниться! Шурик, забытый в садике, из-за него у воспитательницы ночевал или со сторожем! Вспоминать стыдно!

Мама вздохнула и умолкла. Люба ждала продолжения. Комментировать не хотелось.

Родители ругались часто. Не ругались, так зло спорили. Девочка привыкла и воспринимала разборки в доме как нечто естественное. Мать постоянно жаловалась дочери на отца, бранилась, попрекала в ошибках прошлого, обвиняла в неудачном замужестве. Требовала развод – и не разводилась. Отец молчал, с Любой чувствами не делился и обиды на её голову не выплёскивал. Мать принимала молчание мужа как признание вины с поличным и жалилась дочке ещё больше.

Школьнице слово «развод» было как бальзам на душу и бессознательно ассоциировалось с покоем. Казалось, когда родители расстанутся, ей станет хорошо. Но развод оставался разводом только на словах, и то пока женщина злилась.

– А когда я тобой беременна была, что творил! Знаешь? Чуть к подруге с двумя дочерьми не ушёл! Хотел меня бросить! Целыми днями у стервы пропадал. Не нужна ты была папаше. Лучше б ушёл, чем остался! Всем нам без него хорошо бы было!

– Мама, мне жаль, – тихо вымолвила десятиклассница, слышавшая эту историю неоднократно.

Женщина печально посмотрела на подростка и погладила её по голове.

– Я лягу с тобой, полежу немного.

Александра Григорьевна примостилась рядом, накрылась одеялом и продолжила жаловаться. Почитать книгу не удалось. Так и уснули вместе мать и дочь под одним одеялом.

Глава 5.

Солнце вернулось на небосвод, хоть и грело уже по-зимнему. Ноябрь подходил к концу, приближая декабрьские деньки и Новый год.

Огороды вскопаны, сараи для скотины утеплены. Жизнь шла своим чередом.

Поспелова практически перестала злиться на Сэро и Камиллу, решив отпустить наивные мечты и бесплодные надежды. Пусть всё будет как будет. Пусть Камилла наслаждается отношениями с Сэро, а Люба продолжит жить дальше. Она пару раз видела их болтавшими в коридорах школы – сердце горестно ёкнуло, но тихоня задушила тоску в зачатке ради собственной душевной стабильности.

Девочка позволила себе сходить в гости к Овчинникову. Паша встретил её радушно, напек вафель и вообще оказался весьма гостеприимным хозяином. Его мама очень понравилась Любе, как и Люба – ей. Юркая маленькая приветливая женщина оказала школьнице тёплый приём. Людмила уважала личное пространство единственного сына и не стала напрягать своим присутствием молодежь, уйдя к подруге.

Домик состоял из крошечного коридора, крошечной кухни, крошечного зала, где спала мать, и крошечной комнаты самого Паши. В низком старом жилище от силы было квадратов тридцать, если не меньше. Он достался приезжим Овчинниковым в качестве благодарности. Людмила доходила одинокую бабульку, бывшую хозяйку, а та переписала на неё хату.