Школа опричников

Председатель избирательной комиссии водит пальцем по избирательным спискам: там-то и там-то живут — гражданин НН, ему восемдесят лет, гражданин ММ с парализованными ногами… Это же клад! Вот в чем избирательная комиссия может проявить себя.

— Ну, что там?.. Послали за НН машину? Где тот тип, который должен привезти ММ в шарабане?

Умилительно? — да, советская власть форсит: вот какая у нас невиданная в истории забота о людях, — даже расходы по доставке списываем в пассив государственного бюджета.

Свозили калек и немощных также по принципу соревнования между толкачами — кто больше навезет. Навезли с дюжину. Кое за кого голосовали курсанты, т. е. заклеивали готовые бюллетени в готовые конверты. Иные и сами были еще в состоянии осилить задачу: дрожащие руки тыкали в конверт листок, серые сухие языки заклеивали. Привезли старушку лет 70 — не самую старую, но самую слабую. Ее внесли на руках, и председатель был в восторге. Он сам совался к ней с бюллетенем и уже надо было поплевать на обрез конверта, чтобы расплеваться с долгом по отношению к товарищу Сталину и (почему, собственно?) — к народу. Разбинтовали похожую на шелковичный кокон избирательницу и… нашли — там, под шалями и одеялами, — трупик. Извозчик ткнул кулаком правой руки в ладонь левой и сокрушенно сказал:

— Сейчас ведь была жива… Подъезжали сюда, спрашивала, куда, мол, меня везут… Вот ты ведь, дело какое!

Иначе реагировал председатель избирательной комиссии (и этим, кажется, оправдал себя в глазах оперуполномоченного). Председатель развернул плечи, как бы набирая духу, и торжественно произнес:

— Вот, товарищи, подлинная патриотка советской власти! Мертвая, а пришла голосовать!

«Дурак!» — пронеслось в моем мозгу. Нет, реплика председателя пришлась по сердцу оперуполномоченному, и он подкрепил:

— Кабы все такие!.. Старуха была что надо!

На следующий день газеты расписывали: «Акулина Тимофеевна Редькина, будучи тяжело больной, потребовала, чтобы ей дали возможность осуществить право свободного избирателя самой свободной страны мира. В царские, темные и глухие времена, она ничего не знала, кроме кухни… Трясущимися от радости руками она взяла бюллетень… Благородное волнение охватило ее, но силы Акулины Тимофеевны, надорванные лишениями дореволюционного времени, не выдержали».

Наконец, поздно ночью, закончилась демонстрация «единения партийных и беспартийных» вокруг «лучших людей страны», якобы выдвинутых народом в кандидаты Верховного Совета. Оперуполномоченный отпустил милицейскую охрану, оставив лишь часть постов. Курсанты школы НКВД остались на месте в полном составе. Комиссия по подсчету голосов приступила к работе, усевшись в конце стола. Мы сели группой на другом конце.

Перетащили урну. Оперуполномоченный стал за спинами курсантов, переходил вправо, влево, следя, как курсанты (а не члены комиссии) вынимали из урны конверты, вскрывали их, разглядывали бюллетени. Подавляющее большинство бюллетеней свидетельствовало о благоразумии избирателей — бюллетень девственно чист. Но вот — один, другой… третий…

Курсанты молча откладывают бюллетени — перечеркнутые, целиком, с угла на угол, с зачеркнутой фамилией, с надписями вроде вышепривиденных.

Этих бюллетеней сидящая далеко на противоположном конце стола комиссия не видит. Мало того, члены комиссии будто и не замечают, что на их конец стола перебрасываются не все бюллетени, что то один, то другой курсант затормозил поток.

Итак, отложенные бюллетени скапливаются. Кто опустил их в урну? — Прошло ведь столько народа!.. Но сыск в СССР образцов, едва ли есть еще хотя бы одна страна, обладающая подобным всеохватывающим сыском. Бюллетени идут в судебную экспертизу, в лаборатории, в картотеки. Действует дактилоскопический метод, графология. Избиратели-протестанты наивны: они не научились менять почерк, они брали бюллетени голой рукой, всеми пальцами.