Школа опричников

Наш район арестов назывался Соломинка. В него входили: Зеленый поселок, авиационный городок, сахарный институт имени Микояна и артиллерийская военная школа. В Зеленом поселке главным образом жили ответственные работники и деятели искусств. Они подлежали аресту почти все поголовно. Население этого поселка, по выражению оперуполномоченного, состояло на 100 процентов из контрреволюционного элемента, большинство которого прибыло из Харькова во время переезда правительства в Киев в 1934 году. Они, по словам оперуполномоченного, были связаны со Скрыпником и другими «матерыми контрреволюционерами».

Начался кровавый погром.

После 24 часов на улице не было видно ни одного человека. Киев замер. Везде были разбросаны усиленные наряды милиции. Все, кто появлялся на улице, немедленно задерживались и направлялись в отделение милиции. Там в течение двух-трех дней допрашивались, и только немногим удалось увидеть свои родные семьи. Большинство, как «СОЭ» — социально-опасный элемент, было отправлено в концентрационные лагеря.

Весь легковой транспорт Киева, с надежными шоферами, был мобилизован на ночные работы в НКВД. Машины сновали по городу одна за другой всю ночь, так как аресты, как правило, производились ночью.

Первый арест с моим участием был произведен в Зеленом поселке — арестовали одного из научных сотрудников, некоего Беляева. Мы прибыли около часу ночи к дому Беляева. Машина остановилась около калитки. Фары были потушены. Выйдя из машины, мы перелезли через забор с противоположной стороны дома и направились через сад. В доме было тихо. Оперуполномоченный начал стучать в дверь. Через несколько минут из коридора послышался голос: «Кто там?» В ответ ему оперуполномоченный сказал: «Сотрудники НКВД». Дверь открылась, и на пороге появился сам Беляев. Уже старик, примерно 70 лет, он спокойно предложил нам войти. Оперуполномоченный приказал мне остаться с Беляевым в коридоре, а сам пошел дальше, включил свет и разрешил нам зайти в квартиру. Была разбужена вся семья: сын, в возрасте 40 лет, тоже сотрудник какого-то научного института, жена его — преподавательница русского языка сахарного института имени Микояна, двое детей и домашняя работница. Полураздетые, они все, за исключением работницы и детей, были поставлены лицом к стене в одной комнате с заложенными назад руками. Оперуполномоченный начал производить обыск, а я охранял несчастных. Хотя нам оружия и не выдали, но кобура от револьвера висела на поясе. Обыск производился без всяких «понятых». Посуда пересматривалась и бросалась на пол. Одежда прощупывалась и также бросалась на пол в одну кучу. Картины снимались со стен, тщательно осматривались, не вложено ли что-либо туда, бросались на пол и ломались. После окончания обыска квартира производила впечатление полного погрома. Как вещественные доказательства были изъяты книги, письма, открытки, фотографические карточки, дневники и т. п. Никакого протокола обыска и описи изъятых вещей не составлялось. Беляеву, его сыну и жене сына был предъявлен ордер на арест, после чего мы увезли их в УНКВД.

Жители Зеленого поселка ежедневно арестовывались семьями, только дети передавались советским властям в особые детские дома. Одновременно другая волна арестов прокатилась по авиационному городку. Летчики, днем находившиеся на аэродромах, только к вечеру возвращались домой, в веселом настроении от удачных полетов, с рассказами о своих новых достижениях. Но вот грянул гром поголовных арестов… В первую ночь во дворе городка и в корпусах его было тихо. В следующую же ночь уже во многих окнах светился свет — ждали машины НКВД. Многим было ясно, что не сегодня, так завтра им предстоит разделить участь ранее арестованных. При уводе арестованных летчиков семьи, как правило, оставались. Всегда при прощании летчики отвечали на вопрос жен, когда они вернутся: «Ведь я ни в чем не виноват, завтра вернусь». Вернуться удалось только некоторым из них, и то только после долгих истязаний полутора-двухлетнего тюремного заключения.

В артиллерийском училище была сделана боевая тревога, и когда прибыл весь командно-преподавательский состав училища, подъехало несколько машин с сотрудниками НКВД. Они произвели арест многих командиров и преподавателей училища, в том числе и начальника училища, который, по распоряжению НКВД, поднял училище по тревоге.

В сахарном институте им. Микояна был произведен подобный же групповой арест. Служащие и преподаватели института были собраны на совещание в здании института. Совещание было намеренно затянуто до двух часов ночи. Тогда приехали «черные вороны» и 80 процентов сотрудников института было арестовано.