Школа парижского шарма. Французские секреты любви, радости и необъяснимого обаяния

Но, к сожалению, мы все знаем, что в этом мире нет ничего вечного. Жизнь меняется. Люди меняются.

Люди оставляют вас. Люди, которых, как вам казалось, вы больше никогда не встретите, вдруг появляются снова. Люди удивляют вас самым неожиданным образом. Жизнь приносит вам огромную радость и приводит за собой глубокую печаль, утрату и даже трагедию.

Сказать по правде, иногда я думаю, что по сравнению со своими французскими сестрами я просто маленькая девочка. Ведь я искренне верю в то, что имею право на жизнь, свободу и поиски счастья. Я принимаю как должное любовь и радость, вкусную еду и романтические вечера у камина вместе со своим мужем. Возможно, я не так слепо верю в то, что, единожды «войдя в часовню любви», как поется в песне, я уже никогда не буду одинокой. Хотя кого я обманываю? Где-то в глубине души, конечно же, я именно в это и верю.

Французские женщины не делают таких выводов и предположений. Никогда. Они более реально смотрят на то, что касается их жизни и любви, и кажется, что они больше, чем кто-либо другой в этом мире, живут настоящим моментом.

Музей потерянных вещей

Я считаю, что экзистенциальные взгляды француженок берут свое начало в истории бесчисленных вторжений в крошечную Францию и, в частности, в истории времен Первой мировой войны, или Великой войны, которая, как тогда говорили, должна была положить конец всем войнам в будущем (жаль, что этому не суждено было сбыться).

Моя добрая подруга Марджи переехала во Францию более тридцати лет назад и живет сейчас в Лилле. До переезда в Лилль она жила в Морбеке – небольшой деревушке на границе Бельгии и Франции. Когда я приезжала к ней в гости около десяти лет назад, она предложила съездить в Бельгию и посетить музей под названием «На полях Фландрии», посвященный событиям Первой мировой войны и расположенный в старинном городке Ипр.

Мы вошли в музей и начали экскурсию с того, что вытянули себе по маленькой карточке из стоящей при входе коробки. Эта карточка олицетворяла собой моего «героя» истории, и идея заключалась в том, что вместе с ним мы должны были пройти все события того времени – вторжение немцев во Францию и Бельгию, боевые сражения, прибытие британцев, австралийцев и других союзнических войск.

Мне досталась карточка с фотографией 37-летней француженки, владелицы шляпного магазина в небольшой деревушке за пределами Парижа. Я держала эту карточку, как будто она была каким-то талисманом надежды, что моя героиня истории выживет в самом конце войны. Пока мы с Марджи кружили вокруг стеклянных витрин с противогазами, красно-синими мундирами, фотографиями и письмами, я всматривалась в лицо этой женщины – ее темные серьезные глаза и слегка поджатые губы. Я очень надеялась, что она доживет до конца войны. И тогда, возможно, я узнаю, жива ли она до сих пор. Если бы мы с ней встретились, ей было бы сейчас почти сто лет, но ведь никогда не знаешь наверняка.

Сказать по правде, это была тяжелая экскурсия. Там было несколько душераздирающих фотографий, на которых совсем еще молодые люди в васильковых мундирах маршировали на войну, покидая свои родные города во Франции и Бельгии только для того, чтобы встретить ужасную смерть в заполненных замерзшей грязью окопах.

Это было страшное время появления химического оружия, когда горчичный газ гарантировал людям страшную смерть, а в случае их выживания оставлял их обезображенными до конца их дней. В одну из самых холодных зим того времени правительство в Париже ввело норму на выдачу хлеба, угля и зерна на душу населения. А потом разразилась эпидемия испанского гриппа, унесшего жизни 1778 человек всего за одну неделю.

А когда все закончилось, Франция потеряла почти пять процентов своего населения, превратившись в опустошенную и надломленную страну. Те, кому посчастливилось выжить, станут известны всему миру уже как потерянное поколение.

А что же моя продавщица шляп? Я перешла из мрачного экспозиционного зала в залитый солнечным светом холл сувенирного магазинчика, открыла конверт и обнаружила, что моя героиня не пережила той войны.

На полях Фландрии колышутся маки

Если бы она выжила, то оказалась бы в стране, где попросту не хватало мужчин, на которых можно было бы опереться. В дополнение ко всем уже пережитым несчастьям люди, пережившие эту войну, зачастую были изуродованы.

Если бы она выжила, то оказалась бы в стране, где просто не хватает людей, которые могут свободно передвигаться. В дополнение к этому люди, которые действительно пережили войну, часто были изуродованы и искалечены, а также психически травмированы без каких-либо надежд на восстановление. Мадам М. до сих пор помнит улицы Парижа, заполненные безрукими и безногими людьми, передвигающимися на низеньких деревянных паллетах. Это было еще до эры протезирования и пластической хирургии.