Школа Стукачей

Вильгельм Телль, отравленная яблоком спящая красавица, ну и в-

верх яблочной тайны: песня которую наяривал в трактире, совсем

недалеко от нынешнего Балчуга, сам незабвенный Клим Чугункин:

Эх, яблочко,

107

Соку спелого

Полюбила я

Парня смелого.

Полюбила я

Парня смелого.

***

Эх, яблочко,

Да цвета красного

Пойду за сокола,

Пойду за ясного!

***

Не за Ленина,

Да не за Троцкого,

А за матросика,

Краснофлотского.

И какого хрена я машинку оставил в гостиничном номере? Погнать

можно от этих показателей капсоревнования.

Ща бы приляпался в надраенном до блеска, пахнущим горячим я-

блочным сидром туалете Балчуга, и этот задорный гон подготовлен-

ный отделом маркетинга специально для нас воспринимался бы уже

гораздо легче. Бизнес под наркозом. Как нам пожёстче выебать Ми-

нолту, Кэнон и Шарп уже в третьем квартале фискального года.

Большинство слушающих в зале, это люди с высшим или незакон-

ченным высшим, полученным в СССР, образованием. Судя по их ли-

цам - они думают о том же, и полностью придерживаются моего мне-

ния. Поэтому когда, наконец, дают зелёный свет на фуршет, это ско-

рее напоминает состязание по количеству бокалов выпитых за пер-

вые десять минут.

Мы с Никой тоже заглатываем по большому сладкому Кампари с а-

пельсиновым соком, из-за опиумного пинака не могу пить ничего

крепче, и, поулыбавшись минуты две по сторонам, ловко выпулива-

емся.

Вероника рвётся по магазинам. Скребёт асфальт копытцем, как по-

чувствовавшая волка стройная серна. Предвкушает шоппинг с пер-

вых секунд, ещё с аэропорта в Ташкенте.

Москва, центральный универсальный магазин нашей великой ро-

дины. Так было задумано ещё с ленинских времён – все магазины

только в одном городе, чтоб целенапгавленно товагищи могли отова-

гиваться.

108

И чтоб народ, живший непосредственно у кремлёвской стены был к

вождям подобрее. Вот корни теории дифференциации баланды.

Мы с Вероникой сейчас тоже ближе к кремлёвской стене, так что на

нас с треском вываливается вся потребительская корзина.

В Кремле в это время тихо орудует застенчивый человек, разбив-

ший в детстве голубую чашку. За сто дней он гарантирует России

процветание. К счастью до московских магазинов этот чукигек еще

не добрался. Веронике повезло.

Ой, ходить с бабьем по магазинам это жопс. Ноги сотрёшь до колен!

Они ведь до последнего момента не знают чего ищут! Малейшего по-

нятия не имеют – чего хотят! Процесс - вот что им вставляет.

Я вот иду в магазин только когда мне что-то надо, шапку там или

плейер. Вошёл, хватанул с полки, заплатил или, если повезёт, нет, и

съебался. Делов!

Эти же, инструменты наши, будут круги наматывать. Раз, другой,

третий, вернулись, примерили, не то, ушли, опять вернулись, теперь

взяли, на новый круг, боже мой!

Стою обвешанный сумками у примерочной. За дверкой Вероника

страдает необходимостью выбора. Вздыхает как лошадь. Мучается.

Я тоже уже начинаю злиться – утренний дозняк почти выветрился,

пора подлечится, а тут стой как идиотто.

- Эй!

- Чо "эй"? Ты скора там, сдохнуть же можна!

- Зайди, глянь

- ООх, ща

Захожу, глянул, а Ника там в одних похожих по форме на короткие

шортики трусиках. Ко мне руки тянет! Во удумала! Во счастье-то

привалило!

-Иди ко мне

- Что? Прям здесь хочешь? Прям здесь?!

Вместо ответа она закрывает мне рот долгим сладким поцелуем. Я

чувствую, как меня касается её голый сосок, и мне становится всё

равно – где. Только быстрей! Времени, думаю, у нас совсем в обрез.

Чтобы ускорить события, жёстко, даже грубо начинаю тереть рукой

ей "там", прямо свозь алые трусики. Это так приятно, видеть, как её

скрипичный ключ мгновенно реагирует, лишая меня остатков разу-

ма и здравого смысла.

Расстёгиваюсь, разворачиваю её лицом к зеркалу во всю стену

109

примерочной кабинки, наклоняю немного вперёд, и лезу туда не с-

нимая её атласных трусиков. Просто максимально отодвигаю немно-

го в сторону в том месте, где их почти и так нет, пока не обнажается

предмет безумного вожделения.

Вероника не любит, когда в неё входишь резко, жёстко, то есть имен-

но так, как нормальному мужику больше всего и хочется, поэтому я

быстро наклоняюсь и на пару секунд припадаю к её второй паре губ

переполненным слюной, как у собаки Павлова, ртом. Тут уж не до

церемоний. Кабинка из фанеры в центре переполненного москвича-

ми и гостями столицы магазина не самое лучшее место, чтобы рас-

слабляться. Поэтому въезжаю сразу до конца, на всю глубину. Она

суховата, но встречает меня начатками мокрой теплоты. Пара раз и

Вероника уже совсем мокренькая и горячо-нежная, чаще задышала,

щёчки порозовели.

Лишь бы орать не начала, а то сбегутся хуерлыги, подумают, я её з-

десь граблю. Кончить надо как можно быстрее, не заботясь о чув-

ствах Вероники, но ханка не самый в этом деле лучший помощник.

И только когда я случайно замечаю в зеркале как ей хорошо, вдруг

начинаю извергаться на тысячу мелких мутно-жемчужных брызг. В

эту секунду нормальная Чёрная Вдова и должна нас прихлопнуть. А

не опускаться до высуживания жилплощади и алиментов на ребён-

ка. Смерть в такую секунду любой самец должен почитать за велико-

е благо.

Мы, обмениваясь победоносными взглядами, наскоро одеваемся и