Школа ужасов

Да, все эти жертвы связаны между собой — Престон, Сисси, Мэттью, а теперь судьба расправится и с Кливом. Это он — носитель болезни, постигшей их всех. Есть только одно средство, но Чазу было слишком страшно, ему не хватало мужества, не хватало решимости, силы воли. Он презирал себя: дни ползли, а он все никак не мог сделать то, что должно. Однако он уже знал, каким будет его решение.

Свою комнату в «Калхас-хаусе» Клив Причард превратил в святилище Джеймса Дина. Изображения этого актера висели повсюду: вот он шагает по улице Нью-Йорка, запихнув кулаки в карманы куртки, подняв навстречу морозу воротник куртки; вот он карабкается на нефтяную вышку в фильме «Великан», баюкает на руках умирающего Сэла Минео в «Мятежнике», позирует рядом с «порше», ставшим причиной его гибели, хмурится в камеру, снимаясь для десятков постеров и календарей, нашедших теперь прибежище в комнате Клива; курит на фоне декораций «К востоку от Эдема». Входя в комнату Клива, посетитель переносился в другую страну, в другую эпоху, на тридцать лет назад.

В комнате имелись и другие декорации, способствовавшие тому же впечатлению: бутылки из-под кока-колы на подоконнике, у окна — старый стул, явно американского происхождения, на рабочем столе — хромированный проигрыватель и три меню, предлагавшие гамбургеры, хот-доги, картофель фри и молочный коктейль. На книжном шкафу с высокими теннисными бутсами соседствовала небольшая неоновая вывеска «Кока».

Анахронизмом в этой обстановке казались фотографии самого Клива и его товарищей: школьная команда регби, Клив в форме фехтовальщика — эти две фотографии были пристроены на одежном шкафу — и третья на столе: Клив стоит за спиной напуганной немолодой женщины, одной рукой обхватив ее за плечи. Для этого снимка Клив наголо обрился, оставив лишь узкую дорожку волос посреди головы, панк-рокерский гребень, выкрашенный в синий цвет и уложенный несколькими зазубринами, словно у динозавра. Оделся Клив в черную кожу, подпоясавшись металлической цепью.

Реальный Клив Причард, вошедший в комнату в сопровождении директора, поразительно отличался от этого фантастического образа. Трудно было поверить, что юноша в традиционной школьной одежде, с отросшими, аккуратно причесанными волосами, в начищенных ботинках, безупречно чистом свитере и брюках и есть тот Клив Причард, которого Линли видел на фотографии.

Услышав, что Чаз Квилтер опознал истязателя на пленке, записанной Мэттью Уотли, услышав о комнате, обнаруженной полицейскими над сушильней в «Калхасе», Локвуд не колебался ни секунды. В присутствии Линли и Хейверс он позвонил из своего кабинета в Северную Ирландию, в гарнизон, где служил последние полтора года в звании полковника отец Клива. Разговор с полковником Причардом оказался достаточно коротким. Клив исключен из Бредгар Чэмберс. Таково решение директора, совет попечителей будет о нем уведомлен. Обстоятельства таковы, что апелляция рассматриваться не будет. Было бы желательно, чтобы полковник прислал кого-нибудь забрать сына.

Далее последовала пауза — Линли и Хейверс, сидя возле телефона, слышали резкий, привыкший отдавать команды голос полковника, тщетно пытавшегося протестовать. Директор оборвал его столь же начальственным голосом: «Ученик был убит. Можете мне поверить: Клива ожидают куда большие неприятности, нежели исключение». Решив эту проблему, Локвуд отвел Линли и Хейверс в комнату Клива, а сам отправился на поиски юноши.

Клив подметил, как Линли смотрит на его фотографию, и с ухмылкой подмигнул следователю.

— Это я с бабушкой, — пояснил он. — Ей жуть как не понравилась моя прическа. — Усевшись на краю постели, Клив сбросил с себя свитер и принялся закатывать рукава рубашки. По-юношески нежная кожа на сгибе левой руки была изуродована татуировкой — кривоватый череп и скрещенные кости. Скорее всего, художник орудовал перочинным ножом и чернилами.

— Круто, а? — спросил Клив, убедившись, что Линли заметил татуировку. — В школе приходится ее прятать, но девицы от нее тащатся. Вы же знаете, их главное подогреть.

— Опусти рукав, Причард, — приказал Локвуд. — Немедленно. — Директор сморщился, словно учуяв отвратительный запах, прошел через комнату, распахнул окно.

— Раз-два, все дела, дыши глубже, Локи, — захихикал Клив. Локвуд не отходил от окна. Юноша и не подумал опустить рукав рубашки.

— Сержант, — коротко распорядился Линли, не обращая внимания на препирательства между учеником и директором.

Хейверс привычно и буднично произнесла предписанное законом предупреждение: Клив имеет право хранить молчание; все, что он скажет, будет записано и может быть использовано как свидетельство против него.

Клив притворился, будто донельзя удивлен этими формальностями, но взгляд его затравленно метался: он знал, что подразумевают эти казенные формулы.