«Школа волшебства» и другие истории

— Должен ли я заключить из ваших слов, что ваш брат не традает таким же, если позволено так выразиться, недугом, как вы?

— Ох, у него тоже есть изъян! — воскликнул Низельприм. — Но при всем желании нельзя сказать, что он от этого страдает. Я ведь говорил, что с ним все обстоит ровным счетом наоборот. Назелькюса никогда нельзя заметить, пока он находится рядом с вами. И только когда он уходит, ты вспоминаешь, что он здесь был. К примеру, он мог бы сейчас находиться здесь, с нами и мы оба тем не менее ничего бы об этом не знали. Но стоило бы ему покинуть нас, как мы совершенно отчетливо вспомнили бы, что он был у нас, что говорил и что делал.

Ступсу показалось, что в голове у него все закружилось. И чтобы хоть как-то помочь себе, он пробормотал:

— Ну, я обещаю передать вашему брату привет от вас, если мне доведется случайно столкнуться с ним.

— Это невозможно! — закричал Низельприм, мало помалу начавший терять терпение. — Вы совершенно ничего не поняли из моего рассказа. И вы еще называете себя ученым! Вы не сможете передать привет моему любимому брату-близнецу, это абсолютно исключено. Во-первых, потому, что только расставшись с ним, вы поймете, что видели его; и, во вторых потому, что как только мы с вами расстанемся, вы уж не сможете вспомнить обо мне. В этом противоречии — ответ на вопрос, почему он не знает и никогда не узнает о моем существовании. Хоть теперь-то вы разобрались, что к чему, сударь?

Ступе утвердительно кивнул — скорее, из вежливости.

— Ну хорошо, — продолжал Низельприм, — я верю вам поскольку пока дело выглядит сравнительно просто. Усложняет его, собственно, лишь то обстоятельство, что мои любимый брат как две капли воды похож на меня. Он даже носит такой же наряд с бубенчиками — вероятно, чтобы досадить мне. Ведь по характеру мы совершенно разные Он например, в пику мне всегда весел и готов к всевозможным проделкам, но подчас ведет себя крайне безответственно. О, я мог бы порассказать вам о безобразиях, которые он учинял!.. Ведь Назелькюс, ничем не рискуя, мог позволить себе что угодно, поскольку его присутствия никто не замечает. А все шишки сыпались на мою голову: меня привлекали к ответу за его бесцеремонные выходки, ведь все думали, что я — это он. А как я мог доказать обратное?

— Однако, — вставил Ступе, — насколько я успел заметить, этот остров необитаем, если, разумеется, не считать вас… и, вероятно, вашего брата. С кем же он в таком случае разыгрывает свои злые шутки?

— Именно из-за него, — объяснил Низельприм, — мы и живем теперь здесь, в этой глуши. Я, признаться, довольно плохо переношу одиночество, поскольку по своей природе человек компанейский. Но раньше, когда мы жили в других краях, среди разных людей, выходки брата нередко доставляли мне невыносимые страдания. Пару раз меня даже бросали в тюрьму за поступки, которые совершал не я, а Назелькюс. Впрочем, на него нельзя обижаться, поскольку он ведь даже не догадывался о моем существовании, когда случайно оказывался у меня, чего я, в свою очередь, тоже не в состоянии заметить.

— А расстаться с ним вы не могли бы? Ну, чтобы облегчить свою тяжелую участь?

— Да как? — воскликнул Низельприм. — Скажите мне на милость, как? А кроме того, я же люблю его, он мой единственный брат. Другой родни у меня нет.

— Н-да… — промолвил Ступе, — я даже не знаю, что вам и посоветовать.

— Вот видите, — всхлипнул Низельприм, — советовать-то и нечего. Я вынужден в одиночку бороться со злодейкой судьбой, потому что моему брату от рождения досталась лучшая доля. Впрочем, если вы все же встретите Назелькюса, не верьте ни единому его слову. Он, в отличие от меня, обходится с истиной как хочет. Точнее, он лжет всякий раз, как открывает рот. Однако зачем это я тут распинаюсь? Совершенно бессмысленно давать вам советы, поскольку, едва мы расстанемся, вы тотчас же позабудете и меня, и наш разговор.

— Послушайте, — прервал его Ступе, которому нескончаемые причитания хозяина дома мало-помалу надоели. — Я предлагаю вам отправиться со мной на корабль и сопровождать меня в научной экспедиции.

Низельприм в крайнем изумлении уставился на него.

— А своего бедного брата я, значит, должен буду оставить здесь? Совершенно одного? И рядом с ним не будет никого, кто мог бы позаботиться о нем? Как вы себе это представляете, сударь?!

— Он мог бы отправиться вместе с нами, — предложил Ступе.

— Вы можете мне гарантировать, что он на самом деле сделает это?

Ступе на некоторое время задумался и затем отрицательно покачал головой:

— Нет, если положение вещей действительно таково, как вы его описали, то в этом никогда нельзя быть уверенным.

— Ну вот, пожалуйста, — развел руками Низельприм, — вы сами все понимаете.

— В любом случае, — сказал Ступе и поднялся из-за стола, — я, к сожалению, должен вас покинуть. Меня ждут на корабле. Большое спасибо за гостеприимство.

— Куда же вы дальше направитесь? — спросил Низельприм, очевидно стараясь немного оттянуть минуту прощания.