Школа жизни

Мне казалось, что все смотрят на меня с укором. Не знал, что и ответить женщинам. Секретарь парторганизации, сидевшая рядом, нашлась быстрее меня.

— Скажите, что вы участник обороны Севастополя, — шептала она мне, — что были там секретарем горкома, что были ранены…

Не преодолев как следует смущения, я повторил все это. В заключение заверил, что каждую минуту, если потребует партия, готов взять оружие в руки.

В общем-то укор и даже показавшаяся мне неприязнь были мною сильно преувеличены. Просто слова эти оказались как соль на рану. Женщины не дали мне закончить, стали расспрашивать о Севастополе, о том, как жители города перенесли все тяготы обороны. А задавшая вопрос подошла ко мне с глазами полными слез:

— Вы простите меня, злая я стала, несдержанная. Да и как не стать. На фронте убит муж, два сына сражаются. Дома еще двое…

— Да вы не терзайтесь, — я крепко пожал ей руку. — Я вас понимаю…

Находясь под впечатлением разговора, в горкоме я обратил внимание на то, что в аппарате у нас многовато мужчин. Сказал об этом Варваре Николаевне Малышевой, упомянув и о расстроившем меня инциденте на комбинате.

— Что касается инцидента, то самое правильное — перестать грызть себя из-за него. Будет нужда — вас пошлют на фронт. Что касается мужчин в аппарате горкома, то кто же не знает, что Воронин без ноги, у него протез. У Комякова — туберкулез, у Алешенкова — язва желудка. Никитин — совсем слепой, у Творогова — нет руки, Волков по возрасту уже не годен, да и больной. Один Курочкин, как заведующий военным отделом, имеет бронь. А какой воз он тянет!

Верно, беспокойный Александр Михайлович Курочкин все дни проводил в воинских частях и госпиталях, в военкоматах и штабах МПВО, провожал бойцов на фронт. Он же заботился о семьях военнослужащих, об инвалидах войны. В горкоме появлялся лишь поздно вечером.

Забегая вперед, скажу, что Александр Михайлович так работал всю войну. Не жалел себя для дела и после войны, хотя имел право уйти на пенсию. Умер он в 1959 году внезапно, во время доклада в День железнодорожника, будучи тогда председателем райпрофсожа Ивановского отделения железной дороги.

В тревожные дни, когда шла ожесточенная битва на Волге, чуть ли не каждый вечер, примерно после одиннадцати, ко мне в кабинет приходили секретари, заведующие отделами, инструкторы. Это ни для кого не было обязательным. Но как-то повелось по окончании долгого рабочего дня собраться, поговорить, отвести душу. Каждому хотелось узнать, как идут дела у товарищей, выяснить срочные поручения на завтра.

Варвару Николаевну Малышеву обычно волновала организация производства на текстильных фабриках. Петр Иванович Лахтин уточнял распределение обязанностей между партийными и советскими работниками.

Нередко приходили секретари райкомов партии: Куприянова, Жуков, Шокин, Лебедев, Абрамова. Частыми гостями бывали по вечерам и секретари горкома комсомола Аня Попкова и Лена Гусева.

Но пожалуй, главной причиной ночных неофициальных встреч было желание вместе послушать в половине двенадцатого последние известия. Мы комментировали сводки с фронтов, высказывали предположения. Так было всегда, а в те дни особенно. Предчувствие коренного перелома в ходе войны витало в воздухе. Ждали, что вот-вот начнется наступление на Волге, и оно непременно принесет победу.

Но сводки Совинформбюро изо дня в день сообщали о тяжелых, кровопролитных боях. Мы их выслушивали возле большой, во всю стену, карты, где была отмечена линия фронта.

Однажды в такой же вечерний час шел текущий разговор. Неожиданно в кабинет ворвался помощник секретаря Сергей Иванович Волков.

— Включите радио!

Левитан читал торжественно-ликующе:

«…В ходе наступления наших войск полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизия. Нанесены большие потери семи пехотным, двум танковым и двум моторизованным дивизиям противника…»

У всех мурашки пробежали по коже. Мы столпились около карты. В этот день я, кажется, впервые увидел улыбающуюся Варвару Николаевну.

В комнате сразу стало шумно. Перебивая друг друга, возбужденно толковали о том, что и на нашу улицу приходит праздник.

Меня то и дело вызывали к телефону. Спрашивали, слышал ли я передачу, поздравляли…

Мы тут же договорились с секретарем обкома Григорием Матвеевичем Капрановым провести митинги, кто и где будет выступать. Сразу же направились на предприятия, в ночные смены…

На Меланжевом комбинате, куда я приехал утром, сообщение Совинформбюро, написанное крупными буквами, было уже вывешено на самых видных местах.

— Трудно выразить словами ту радость, которую испытали мы при сообщении о крупной победе Красной Армии, — сказала на митинге ватерщица Якушева. — Мы можем ответить на эту победу только самоотверженным трудом. Обязуюсь выполнить сегодня план на сто двадцать пять процентов…

Директора предприятий, секретари парторганизаций то и дело сообщали нам об инициативе рабочих, о новых производственных успехах. Варвара Николаевна Малышева, Александр Дмитриевич Творогов, секретари райкомов по нескольку раз в тот день сообщали о трудовом подъеме на фабриках и заводах.